Шел июнь

Колька потихоньку свесил ноги, глянул в маленькое окошко, за которым проступало молочной бледностью раннее июньское утро, и засеменил к углу, где за цветастой занавеской стояла койка деда.

— Дед Митяй, вставай, — тормошил он старика.

Старый Митяй давно уже не спал, но, заслышав топот внука, зажмурил глаза и потихоньку захрапел.

— Вставай, деда, ты же обещал, рыбу проспим. Тятька вон на лугах заночевал, а тоже обещал. Вставай, черви пропадут, зря я, что ли, копал, — мальчишка еле сдерживал слезы.

Старый Митяй тихо рассмеялся.

— Эх ты, рыбачок, а удочки-то готовы?

— Вчера еще в сенцах поставил, мальчишка в нетерпении переминался босыми ногами.

— Ну пойди, лицо ополосни, я скоро.

— Чего вы там расшумелись, рано еще, — крикнула бабка Матрена с печи.

— Ты не ворчи, Матрена, готовься, рыбу принесем, будешь жарить, вон какой рыбак вырос.

— Рыбак, — проворчала старуха, повернувшись на другой бок. — Молока в кринке возьмите с подпола, хлеб на столе, яиц вам собрала и картохи в узелке.

— Куда же босым собрался? — пожурил внука дед.

— Я не босой, я сейчас, — мальчишка на ходу обувался. — Вот, смотри, удочку мне тятька смастерил.

Деревня еще спала, только петухи распевались хриплыми голосами, соревнуясь с вольными птицами. От росы было свежо, и дед Митяй пониже надвинул картуз.

— Ты по тропинке иди, ноги-то не мочи, — говорил он внуку, убегавшему вперед, а потом возвращавшемуся к деду.

— Деда, пойдем быстрее.

— Да рад бы, ноги не идут. Успеем, постреленок.

За околицей разгоралось розовое небо. Дед Митяй остановился, глядя куда-то вдаль.

— Ты что, деда, идем, — Колька перекладывал удочки с плеча на плечо. — Идем.

В пролеске было сумрачно, пряно пахло дубами.

— Как в парной, — дольно протянул дед. Колька притих, шел рядом.

— Испугался, постреленок?

— Нет, я ничего не боюсь, — хорохорился мальчишка. — Вот нападут волки, я тебя защитю! Я тебя от всех защищать буду.

— Это хорошо, что ты волков не боишься, милый. Бояться — последнее дело, а остерегаться надо.

Прямо над головой вспорхнула искоркой малиновка, где-то в темных кронах запела иволга. Лес расступился и стал слышен плеск воды и распевы лягушек.

— Дошли, деда? — спросил Колька и, не дожидаясь ответа, бросился к камышам, спугнув камышевку.

— Куда ты, постреленок, в зарослях как ловить? Пойдем-ка вон за тот поворот. И не скачи, не пугай местных обитателей. Камышевка, поди, на гнезде сидела, птенцов высиживала, а ты согнал.

Словно в ответ раздалось пение птички: она то скрипела, то что-то спрашивала и сама же отвечала.

Расположились на мелководье, под тенистой ивой. Колька деловито насаживал червяка на крючок.

— Деда, а хочешь, и тебе нацеплю, глаза-то у тебя видят плохо.

Старый Михей усмехнулся в седые усы:

— Нацепи, внучок.

Легкая рябь качала поплавки, хор лягушек стихал, на удочку Кольки села стрекоза.

— Деда, смотри, какие крылышки, — прошептал мальчишка.

— Словно радуга, — согласился дед, и тут поплавок дернулся, и Колька сразу вытащил удочку.

— Что же ты торопишься? Подожди, как под воду уйдет.

Не успел Колька закинуть, как у него опять клюнуло.

— Деда, — зашептал он, — тянуть?

— Подожди, — так же шепотом ответил дед, не отводя глаз от поплавка, — а теперь пора, тяни!

Серебристая плотвичка мелькнула в воздухе.

— Деда, поймал, я поймал, — пританцовывал мальчишка, сжимая рыбку в руке.

Часа через два, когда в ведерке плескались десятка три рыбешек, Колька отложил удочку.

— Может, перекусим?

— А давай, — старик достал узелок, развернул его на траве. Колька ел с аппетитом. После обеда мальчишка прилег на траву, азарт рыбака прошел.

— Ну что, пойдем домой, понесем бабке рыбу на жарку?

— Пойдем, — согласился Колька. — А давай с тобой еще на рыбалку сходим.

— Сходим, милый, сходим, а осенью ты с батькой сходишь, хотя тебе же в школу.

— Да ты что дед? Мне еще только через год!

Улов нес Колька, шел осторожно, боясь опрокинуть ведро. В пролеске заметили кукушку, та пряталась от них в густой зелени дуба. Не успели они отойти, как вслед понеслось: «Ку-ку, ку-ку».

— Кукушка, кукушка, сколько мне лет осталось? — спросил дед.

— Ку, — поперхнулась птица.

— А мне, кукушка? — крикнул Колька.

— Ку, — ответила упрямая птица.

— Не обращай внимания, внучок, кукушкам только старухи верят, впереди у тебя — вся жизнь.

— А у тебя?

— Ну и у меня кое-что осталось, с кем же ты на рыбалку ходить будешь?

Они шли по деревенской улице, когда с востока показалась пыльная туча.

— Смотри, будто скачет кто, торопится. С района что ли? — всматривался дед, — наверное, с района. А что так скачут, воскресенье же. Сегодня какое число?

— Двадцать второе, — ответил Колька, научившийся считать по календарю.

Шел июнь тысяча девятьсот сорок первого года.

Источник