Знаете, чем мне нравится 2020 год? Он стал очень показательным для нас, россиян. Как будто к лицу наконец-то поднесли зеркало, чтобы мы посмотрели на себя со стороны, что-то переосмыслили. И самое забавное, что никто ничего так и не понял. В системе здравоохранения остались огромные дыры, по лесам снова прошлись пожары, почва и водоёмы покрылись новыми нефтяными пятнами. А прочным фундаментом российского менталитета так и остался любимый всеми нами принцип "авось".
Но это лирика. Перейдём к фактам.
29 мая, Норильск
На территории Теплоэлектроцентрали-3 разгерметизировался резервуар. Одна из опор “неожиданно” просела, из-за чего в цистерне образовалась брешь. Дальше по привычному сценарию — топливо разлилось, начался пожар. В почву и ближайшие реки — Далдыкан и Амбарная — попало более 20 000 тонн нефтепродуктов (а ведь эти реки впадают в крупное озеро Пясино, от него недалеко и до Карского моря).
По подсчётам Росприроднадзора, предельно допустимая концентрация нефтепродуктов в воде вышла за все возможные пределы в десятки тысяч раз. Площадь “поражения” — 180 000 квадратных метров. В общем, классика.
В Интернете стали появляться фотографии, видео горящей воды. Через два дня новость об аварии дошла и до Москвы.
А давно вообще появилась тенденция узнавать обо всех экологических, социальных, политических и даже экономических событиях именно из социальных сетей?
Меня пугает тот факт, что о происходящих вокруг кошмарах, в первую очередь, трубят случайные очевидцы из "Инстаграма", "Твиттера" или "ВКонтакте". Не власти, не специальные службы, которые должны тщательно отслеживать такие ситуации и вовремя разруливать их, нет. По счастливой случайности кто-то увидел, сфотал или записал видео, выложил, а остальные пользователи сети поделились с “друзьями”. Получается, что наша безопасность (в широком смысле этого слова) зависит от обычного поста в Интернете? От лайка или репоста?
«Только после появления тревожащей информации в социальных сетях и настойчивых вопросов должностным лицам утром в воскресенье стала известна реальная картина происшествия», — вот что сказал губернатор Красноярского края Александр Усс в ответ на недовольство Владимира Путина (об аварии он узнал только потому, что одна из сотрудниц президентской администрации случайно увидела ролик в Сети), передаёт интернет-издание “Медуза”.
Допустим, об аварии узнали. Что дальше?
Я начала читать новости про Норильск, пытаясь восстановить всю хронологию событий. Ведь в России нефть выходит “за берега” не впервые. Неужели никто до сих пор не сделал нужных выводов, не попытался как-то предотвратить новые аварии? Что у нас вообще с техникой безопасности? И вот здесь впервые я по-настоящему прониклась русским “авось обойдётся”.
Опора разгерметизировавшегося резервуара подкосилась не просто так. На территории ТЭЦ-3 из-за потепления просел грунт, что сделало конструкцию неустойчивой.
Проводило ли предприятие дополнительные обследования почв, чтобы учесть все возможные риски? Есть ли вообще у теплоэнергоцентрали системы мониторинга состояния резервуаров? Нет! “Норникель” только вёл переговоры о покупке необходимого оборудования. К сведению, предприятие работает с 1980 года.
В интервью “Медузе” один из сотрудников вообще признался, что на предприятии давно не было ремонта, техника старая и аварии подобного рода для них не впервой. И неудивительно, ведь “Норильский никель” не проверял дамбы и цистерны более 30 лет! Ростехнадзор давно говорил об аварийном состоянии резервуара, просил покрасить его и загрунтовать. Спойлер: никто ничего так и не сделал.
И ведь сотрудники ТЭЦ максимально спокойно реагируют на случившееся, потому что для них это норма. Разлив топлива — это норма, понимаете?! Подразделения уже давно знают, где у них слабые места, но продолжают работать, поклоняясь как идолу русскому “авось”.
И ведь услышав новость о разливе топлива, мы в первую очередь максимально красочно ругаем безответственных рабочих. А ведь дело в политике самого “Норникеля”. Ну неужели главный офис не знает, что творится в цехах? Знает. Но продолжает урезать бюджеты. Это же намного проще, чем проводить полноценную модернизацию всего предприятия. Это же намного дешевле, чем потом устранять последствия утечки дизельного топлива, после которой природе нужно как минимум десять лет, чтобы прийти в себя.
Ругать нужно не “безответственных” рабочих, что они закрывали глаза на отрицание правил техники безопасности. Сотрудники ТЭЦ, местные жители, детские сады, школы, больницы, банки, полиция, предприятия — весь город полностью принадлежит “Норникелю”. Большой босс здесь — не местная администрация, не региональная или федеральная власть, и уж тем более не “всемогущий” президент. “Норникель”. Вот кто главный.
И ведь Норильск в этом плане не уникален. Попробуйте какое-то время пожить на периферии, пообщаться с местными жителями, понаблюдать. И вы поймёте: чем удалённее город, тем он больше напоминает какую-то параллельную вселенную, где царят свои законы и правила, где свой царь, где рука Владимира Владимировича (почти) не имеет никакой силы.
Замкнутость, отдалённость, информационная монополия — вот она, трёхглавая гидра, на которой и строится империя “Норникеля”. Неудивительно, что власти в очередной раз попытались скрыть утечку. Ну кому понравится интервенция центра? Какой русский обрадуется, что начальство станет совать нос в его дела, устраивать внеплановые проверки, что-то вынюхивать, выискивать?
По этой причине на территорию ТЭЦ не пустили сотрудников Енисейского Росприроднадзора. Как и депутату Мосгордумы Сергею Митрохину и экологу “Гринписа” не позволили вывезти из города образцы почвы и воды, загрязнённых после аварии. Поэтому журналистов “Новой газеты” Елену Костюченко и Юрия Козырева “вели” на протяжении всей их командировки на Таймыре.
И поверьте, эти “меры” предприняли не просто так. Ведь любая неожиданная проверка обязательно вскроет массу интересных фактов. Например, несанкционированные сбросы отходов в ту же Далдыкан, о которых кстати знает местная служба спасения, но почему-то продолжает бездействовать.
Вообще слово «бездействие» — рефрен аварии на Норильской ТЭЦ. На главный вопрос “Почему о разливе дизеля не сообщили сразу?” ответ всегда один: специалисты заявили, что опасности загрязнения окружающей среды нет. Поэтому никто и ничего не делал.
Ну да, действительно, подумаешь в воду и почву вылилось немного топлива, с кем не бывает. Не в первый (да и не в последний) раз же. Ой, ну и что, что в дизеле содержатся канцерогенные компоненты (бензол, к примеру), которые очень токсичны для живых организмов, тоже мне опасность!
Авария произошла 29 мая, в пятницу. В МЧС информация о разливе топлива поступила только в воскресенье, спустя два дня. По крайней мере, так утверждает само министерство.
Однако ТЭЦ-3 настаивает (и даже показывает подтверждающие документы), что моментально оповестила ЕДДС, откуда сигналы о происшествиях автоматически поступают в региональное ведомство. Таким образом, в министерстве уже на федеральном уровне (!), новость должна была появиться не позднее следующего утра после аварии. И телеканал РЕН-ТВ утверждает, что сообщение о разгерметизации появилось во внутренних сводках уже 30 мая. Дальше информация должна попадать в руки губернатора и руководителя территориального управления МЧС.
Но Александр Усс утверждает, что поступавшие сведения напоминали фейки. Евгений Зиничев говорит, что сводки приходили только о ликвидации пожара на предприятии. Ну, потушили огонь и ладно, зачем выяснять причину возгорания?
P.S. А ведь прибывшие на место пожарные зафиксировали утечку топлива, и даже на сайте красноярского МЧС 29 мая появилась новость о разгерметизации резервуара с дизелем.
Но на самом деле меня волнует даже не тот факт, что региональное и федеральное правительство узнало об аварии и её масштабах только спустя 48 часов, нет. Никто не отправил помощь в Норильск — вот что страшно.
Попробуйте командой в 67 человек при 35 единицах техники поймать дизельное пятно, которое расплылось на 180 000 квадратных метров.
После совещания с президентом, которое прошло 3 июня, начался кипиш. В Красноярском крае ввели режим ЧС, на место происшествия бросили дополнительные силы. 4 июня на помощь приехал аварийно-спасательный отряд “Газпром нефти”, сотрудники МЧС. В этот же день в Норильск прилетели глава МЧС Евгений Зиничев и губернатор Красноярского края Александр Усс “искать решение проблемы”.
Такое ощущение, что без указания Владимира Владимировича Путина в нашей стране ничего не работает. Все, словно беспомощные солдатики, ждут указа свыше. Как будто президент нажимает на кнопку, и только тогда запускаются спасательные операции в российском организме. А ведь многое от него пытаются скрыть. И если бы не слив в Интернет, так бы и плавало дизельное пятно дальше.
Последствия аварии начали ускоренно ликвидировать. И вот здесь начинается один из моих любимых моментов. Допустим, дизель соберут по максимуму. А дальше? Что с этим топливом делать? Река несудоходная, вокруг бездорожье. Единственно возможный вариант — утилизировать, то есть сжечь собранный дизель в специальных ёмкостях.
А знаете, в чём фишка? В Красноярском крае никто таким не занимался. У нас в стране в принципе с утилизацией не всё гладко (вспомним, к примеру, что творилось на могильнике радиоактивных отходов рядом с Московским Заводов Полиметаллов). А тут даже опыта нет. Я понимаю, что мы наплевательски относимся к технике безопасности, игнорируем её существование и всё такое. Но ведь разлив нефтепродуктов происходит не в первый раз. Почему никто так и не разработал хоть какой-нибудь чек-лист, что делать в подобных ситуациях? Почему нельзя было раньше рассчитать все возможные риски и варианты решения этих потенциальных проблем? Почему не проводились учения на такой случай? Ладно, не смогли избежать аварии, но хотя бы были во всеоружии и знали, как её устранять. Вместо этого живём русским “авось”, которое порождает другое важное правило — решаем (замалчиваем) проблемы по мере поступления.
Поиск ответственных за случившееся в нашей стране — вообще целое искусство. Виноват всегда тот, у кого меньше связей и кто не может отмазаться. По Норильскому делу это происходило вот так.
Завели уголовные дела о халатности, порче земли и воды, нарушении правил охраны окружающей среды при производстве работ. При этом изначально арестовали только одного человека — Вячеслава Старостина, начальника цеха, где произошла разгерметизация резервуара. На мой взгляд, этот арест как показательная мера, следствие словно хочет сказать: “Да, мы расследуем это дело, ищем ответственных”. Но конкретно в чём вина этого человека? В том что за свой счёт не отремонтировал резервуар? Не укрепил опоры? Не подсыпал свежего грунта, чтобы он из-за потепления не проваливался?
Позже (10 июня), конечно, задержали и руководителей ТЭЦ-3 Норильско-Таймырской энергетической компании: директор ТЭЦ-3 Павел Смирнов, главный инженер Алексей Степанов и заместитель главного инженера Юрий Кузнецов. Формулировка: не смогли обеспечить безопасность при эксплуатации промышленного объекта.
Вице-президент «Норникеля» Николай Уткин попытался урезонить СК, назвав задержание бессмысленным, ведь его коллеги пригодились бы на месте аварии.
Досталось и мэру Норильска Ринату Ахметчину. За халатность. Он знал о масштабах, но не принял нужных мер по их ликвидации, не смог связать между собой городские службы, не проконтролировал и не организовал наблюдения за состоянием окружающей среды, не спрогнозировал развития и последствий возникшей чрезвычайной ситуации. Правда, наказание ему досталось не самое страшное — шесть месяцев исправительных работ и удержание 15% от зарплаты.
Что касается самого «Норникеля», то у него все шансы выйти сухим из воды, и если не полностью, то хотя бы частично избежать финансовой ответственности за разлив топлива.
Росприроднадзор оценил экологический ущерб в 148 миллиардов рублей, на что «Норникель стал возражать, заявив о “искажении” результатов проверки. “Да, ребят, мы готовы выплатить компенсацию, но давайте-ка суммы в разы уменьшим», — примерно такая позиция у компании.
Ну, видимо, в России так принято — уходить от ответственности за загрязнение окружающей среды нефтью и нефтепродуктами. Почему? Дело в том, что по нашему законодательству в ущерб по сути заложена только сумма, которую виновник потратит на ликвидацию последствий аварии. Грубо говоря, компенсация рассчитывается не по количеству попавших в окружающую среду опасных веществ, часть которых так и останется в природе, а по деньгам, потраченным на “уборку” территории.
И вместо заключения приведу новость «Медузы» от 12 июля 2020 года (с момента аварии на ТЭЦ-3 прошло 45 дней). На Таймыре на предприятии «Норильсктрансгаз» (входит в состав «Норникеля») произошла утечка. Перекачивали авиационное топливо из баржи, трубопровод «внезапно» разгерметизировался. Вытекло 44,5 тонны керосина.
Хммм, у меня одной дежавю?...
