Ликвидация "Мемориала". История организации

В ноябре Генпрокуратура потребовала ликвидировать «Мемориал» за «многократные нарушения», а именно отсутствие маркировки о статусе «иностранного агента» (не предъявив при этом убедительных доказательств даже в рамках «иноагентского» законодательства). У многих людей «Мемориал» ассоциируется в основном с изучением репрессий в СССР, однако эта организация уже более 30 лет занимается не только сохранением памяти, но и важной правозащитной деятельностью — от спасения заложников до помощи беженцам. Это крупнейшая и важнейшая структура, без которой невозможно представить российское гражданское общество. «Медуза» (по возможности коротко) рассказывает историю «Мемориала» для тех, кто почти ничего о ней не знает.

В 1987 году, когда в СССР уже начались масштабные реформы, молодые экономисты из Москвы и Ленинграда организовали в столице общественно-политический клуб «Перестройка» — дискуссионную площадку для сторонников перемен. Несколько сотен человек регулярно собирались в огромном зале Центрального экономико-математического института академии наук. Среди них был и будущий «отец приватизации» Анатолий Чубайс, тогда — молодой ленинградский экономист, выступающий в поддержку рыночного курса развития. Впрочем, помимо экономики тут обсуждали и пороки советской системы в целом.

«На тех выступлениях, где я была, тема репрессий возникала, может быть, в половине случаев. Было понятно, что это самое интересное и важное. Стало понятно, что внутри этой большой аудитории человек на 400-500 есть достаточное количество людей, которым, так же, как и мне, хочется чего-то еще. Вот мы поговорили, согласились с тем, что репрессии — это было плохо. Согласились, что надо что-то делать, чтобы [в истории страны такого больше] не повторилось. Ну так давайте уже обсудим что», — вспоминала нынешний исполнительный директор «Мемориала» Елена Жемкова.

Однажды после очередного заседания клуба «Перестройка» кто-то предложил всем желающим остаться: так состоялась первая встреча группы, позднее получившей название «Мемориал».

Жертвам репрессий — мемориал

Одной из первых инициатив общества стала установка памятника жертвам политических репрессий в СССР. Начать решили со сбора подписей. Собирали их на Арбате и Пушкинской площади, а когда милиция принялась задерживать агитаторов, они переместились в клубы, театры и на концерты. Через полгода у активистов было несколько сотен тысяч голосов. К тому моменту мемориальцы уже решили, что нужен не просто памятник, а целый мемориальный комплекс — с музеем, архивом и библиотекой.

В июне 1988-го возле дворца спорта «Динамо» прошел митинг под лозунгом «Жертвам репрессий — мемориал». Впервые перед таким скоплением людей выступил Андрей Сахаров, живой символ советского правозащитного движения. К молодым активистам в то время присоединились опытные диссиденты (они, в том числе, помогали с организацией митингов). А еще через год «Мемориал» вышел за пределы локального кружка: его отделения появились в Красноярске, Новосибирске, Харькове, Воронеже, Томске и других городах.

Движение во всем старалось обойтись без иерархии. Появившиеся по всему Союзу ячейки признавались самостоятельными организациями. «Региональные отделения не зависели от Москвы. Никто не мог никому ничего приказать. Но в этом была и сложность, людям не всегда было просто до чего-то договориться», — объясняет историк и сотрудник «Мемориала» Сергей Бондаренко. Эмоциональные споры иногда заканчивались ссорами; так, накануне самого первого съезда «Мемориал» навсегда покинул один из основателей — активист и публицист Юрий Самодуров.

Членов будущего общественного совета «Мемориала» тоже решили избирать открыто. На Пушкинской площади в Москве дежурили волонтеры — каждый прохожий мог предложить своего кандидата. Совет сформировали из тех, чьи фамилии упоминались чаще всего; в итоговый список попали больше 20 человек, среди них — главный редактор очень влиятельного во времена перестройки журнала «Огонек» Виталий Коротич, будущий ректор РГГУ Юрий Афанасьев, поэт Евгений Евтушенко, а также Борис Ельцин.

Председателем официально не зарегистрированной организации согласился стать Андрей Сахаров. Но получить официальный статус «Мемориал» смог только через год, уже после смерти знаменитого физика-диссидента — власти долго отказывали в регистрации, ссылаясь на разные поводы.

Согласно широко известной истории, на похоронах Сахарова в декабре 1989 года Михаил Горбачев обратился к вдове правозащитника Елене Боннэр:

— Мы подумаем, как увековечить его память.

— Не надо думать, зарегистрируйте «Мемориал», — ответила Боннэр.

Через месяц зарегистрировали сначала московское отделение, а затем и всесоюзное общество. А вскоре появился и памятник: камень, который мемориальцы привезли с территории Соловецкого лагеря. Монумент решили установить на Лубянке, прямо напротив здания КГБ. Локацию одобрили депутаты Моссовета.

«Сейчас это сложно представить, но в [конце 1980-х и в] 1990-х КГБ не чинило никаких препятствий. Сотрудники службы сами всерьез боялись люстраций и запрета на профессию. Тогда в обществе шла дискуссия о необходимости суда над КГБ», — объясняет Сергей Бондаренко, как гражданам удалось добиться установки монумента рядом с главным зданием госбезопасности.

Мемориал открыли в день памяти жертв политических репрессий — 30 октября 1990 года. Так у родственников пострадавших от репрессий появилось место, куда можно принести цветы и почтить память близких. В 2007-м возле Соловецкого камня прошла акция «Возвращение имен», во время которой все желающие зачитывали вслух имена жертв политического террора. Акцию придумали в «Мемориале» в противовес официозным митингам с участием чиновников. С тех пор она проводится ежегодно (в 2020-м и 2021-м из-за коронавируса организована онлайн).

Со временем «Мемориалу» удалось осуществить все задуманное: появились и музей памяти, и научный центр, и библиотека. Музейная коллекция «Мемориала» состоит из личных вещей политзаключенных, переданных обществу в дар родственниками: предметов лагерного быта, рукоделия, объектов искусства, созданных художниками в тюрьмах. Первые такие выставки «Мемориал» стал делать еще в конце 1980-х.

«Мемориал» — это еще и научная институция, которая постоянно пополняет базу данных политически репрессированных; в ней уже более трех миллионов записей о жертвах террора. В архиве организации можно найти: списки людей, расстрелянных в Москве; списки приговоренных к высшей мере наказания по личному указанию Сталина; более тысячи воспоминаний о ГУЛАГе от его узников и работников; сведения о кадровом составе НКВД. Проект «Топография террора» дает памяти о репрессиях географическое измерение: это справочник по местам в Москве и Московской области, связанным с политическим террором. Кроме того, «Мемориал» исследует репрессии против религиозных групп, российских немцев и польских граждан.

Вопрос о том, кого и по каким статьям включать в списки репрессированных, в «Мемориале» какое-то время был дискуссионным. Арсений Рогинский, один из основателей «Мемориала», признавался, что у него с коллегами были расхождения по поводу числа репрессированных в СССР: «Существует традиционное интеллигентское общественное мнение и, что самое главное, мнение бывших заключенных… Они мерили наши жертвы за всю историю террора какими-то совершенно немыслимыми цифрами, десятками миллионов. А по моим подсчетам за всю историю советской власти, от 1918 до 1987 года, по сохранившимся документам получилось, что арестованных органами безопасности по всей стране было семь миллионов 100 тысяч человек», — говорил Рогинский. Сейчас в «Мемориале» считают, что под закон о реабилитации должны подпадать около 12 миллионов жертв.

Историк Арсений Рогинский всю жизнь занимался темой репрессий и начал исследовать историю советского террора еще до перестройки. Отец Рогинского был репрессирован; сам он провел в тюрьме четыре года по обвинению в подделке документов: Рогинский исправил дату в своем читательском билете, пока работал над составлением сборников о жертвах репрессий «Память». «Потом он рассказывал, что эти годы в лагере ему очень многое дали. Эти четыре года он оценивал как очень тяжелые, но и очень полезные для него в вопросах понимания жизни», — вспоминал член правления «Мемориала», исследователь Александр Даниэль. Рогинский был в «Мемориале» с самого начала, в 1998-м возглавил его правление — и работал там до самой смерти в 2017 году.

Помощь забытым государством

В 1992 году Армения и Азербайджан начали войну за Нагорный Карабах. Этот конфликт спровоцировал колоссальный поток беженцев: более миллиона человек с обеих сторон. Некоторые из них пытались уехать в Россию. Впрочем, миграция из этого региона наблюдалась еще до начала военных действий — из-за беспорядков на этнической почве.

«Первыми начали приезжать армяне из Баку, — вспоминает руководительница проекта „Мемориала“ „Миграция и право“, глава комитета „Гражданское содействие“ Светлана Ганнушкина. — После конфликта с местными азербайджанцами и вспышек насилия в регионе 40 тысяч беженцев вывезли паромами в Краснодарский край и самолетами в Москву. Привезли и отпустили: идите куда хотите».

Некоторые беженцы поселились внутри посольства Армении. «Они спали на полу, готовили себе борщи прямо в коридорах», — вспоминает Ганнушкина, которая тогда работала в социологической организации, изучающей проблемы беженцев. В посольство приходили волонтеры, которые приносили одежду, одеяла, продукты; заглядывала туда и Ганнушкина: «Вместе с внуком приносили всякое — через своих студентов собирала лишние талоны на сахар и деньги».

Российское государство, само переживавшее в этот момент драматические исторические события, не обращало внимания на беженцев. Помощью вынужденным переселенцам занялись правозащитники. Ганнушкина и другие активисты добивались внимания и действий со стороны чиновников, искали адвокатов и оказывали юридическую помощь. «Мы приезжали, рассказывали про нарушения, искали способы оказать гуманитарную помощь — ведь если человеку нечем кормить детей, ему не до документов, — говорит Ганнушкина. — Помогали с одеждой, жильем, судебными процессами и медпомощью, устраивали детей в школы — пока государство продолжало делать вид, что их здесь нет».

Хотя изначально «Мемориал» задумывался как просветительская организация, его участники вскоре поняли, что заниматься только изучением прошлого и игнорировать текущую политическую повестку у них не получается. «При Горбачеве тех, кто сидел по очевидно политическим обвинениям, начали выпускать, но оставались еще „пограничные заключенные“. Некоторых, как сегодня, судили по сфабрикованным уголовным преступлениям, — объясняет „Медузе“ правозащитник и сотрудник „Мемориала“ Олег Орлов. — Мы начали заниматься этими политзаключенными, собирали списки, обращались в прокуратуру, стояли пикетах — это было первое правозащитное направление „Мемориала“».

Так в 1991 году появился самостоятельный правозащитный центр «Мемориал». Его работа постоянно расширялась: помимо политзаключенных мемориальцы занимались современными военными конфликтами, готовили доклады из «горячих точек».

В создании правозащитного центра участвовала и сотрудничавшая с «Мемориалом» по проблемам беженцев Светлана Ганнушкина. В 1996 году она добилась того, что работа с мигрантами в рамках правозащитного центра была выделена в отдельное направление — с приемными в регионах; так появилась сеть «Миграция и право» (к 2021-му по всей России открылось 33 приемных). Со временем людей, бегущих от войны, стало меньше, но работа организации не свернулась: правозащитный центр сфокусировался на трудовых мигрантах, которые оказались в России в ужасающих условиях.

Поездки в «горячие точки» и спасение заложников

В июне 1995 года первая чеченская война, которая официально называлась операцией по восстановлению конституционного порядка, была в самом разгаре. В Буденновске террористы под руководством главы непризнанной Ичкерии Шамиля Басаева взяли в заложники более 1200 жителей, согнав их в районную больницу. Боевики потребовали вывести федеральные войска из Чечни. После неудачного штурма погибли десятки заложников. Прорваться и обезвредить боевиков не удалось.

Через врачей Веру Чапурину и Петра Костюченко террористы предложили освободить женщин и детей — в обмен на прекращение штурма. В штабе спецоперации врачей отказывались слушать. Случайно они встретили депутата Госдумы Юлия Рыбакова, тот отвел их к правозащитникам — уполномоченному по правам человека Сергею Ковалеву и сотруднику «Мемориала» Олегу Орлову.

«Мемориал» в Чечне фактически работал как замена аппарата уполномоченного по правам человека Сергея Ковалева, вспоминает Орлов: «Мы с 1994 года находились в зоне конфликта. Следили, как соблюдаются права человека, общались с боевиками, военными и мирным населением. Писали доклады о том, что действительно происходит, и, конечно, пытались добиться освобождения пленных и заложников».

Сергей Ковалев, узнавший от врачей о предложении террористов, принялся звонить в Москву — и вскоре смог связаться напрямую с премьер-министром Виктором Черномырдиным. Олег Орлов вспоминает, что премьер не был полностью погружен в курс событий. После звонка риторика в штабе изменилась. «До этого государство планировало вести себя по-людоедски, — вспоминает Орлов. - Силовики только отмахивались от нашего предложения провести переговоры, чтобы спасти людей. А теперь согласились».

К боевикам отправили группу переговорщиков (в нее входили Ковалев, Орлов, депутаты Госдумы Юлий Рыбаков и Виктор Курочкин, а также сотрудник администрации Ставропольского края Сергей Попов). В итоге из больницы выпустили большую часть заложников; за это Басаев потребовал несколько автобусов, на которых террористы могли вернуться в Чечню. В качестве «живого щита» еще на несколько дней с боевиками остались 139 добровольцев; среди них был и Олег Орлов из «Мемориала».

«Не важно, что террористы смогли уйти. Ловить их — была работа силовиков. А дети того теракта выжили, и у многих из них сейчас свои дети», — говорит Орлов. Работал на Кавказе он и после войны. Начиная с Нагорного Карабаха в первой половине 1990-х, участники «Мемориала» посетили все зоны конфликтов на территории бывшего СССР.

Давление

Относительно спокойным периодом в истории «Мемориала» можно считать только начало 1990-х. Те годы некоторые российские правозащитники до сих пор считают «золотым временем», говорит сотрудник «Мемориала» Сергей Бондаренко: к ним прислушивались законодатели, с ними соглашались сотрудничать силовики.

В нулевые давление на «Мемориал» начало стремительно усиливаться, особенно на Северном Кавказе. В 2007 году из ингушской гостиницы были похищены сотрудник «Мемориала» Олег Орлов и журналисты РЕН ТВ; их избили. Преступление списали на некие «деструктивные силы», обвинения никому предъявлены не были. В 2009-м в Чечне была похищена и убита сотрудница «Мемориала» Наталья Эстемирова. Виновных так и не нашли; «Мемориал» уверен, что за убийством стоят чеченские власти.

Это противостояние никогда не прекращалось: пару лет назад по обвинению в хранении наркотиков арестовали главу чеченского отделения правозащитного центра Оюба Титиева. Спустя неделю после его ареста было сожжено ингушское отделение «Мемориала»; офис в Грозном организация закрыла сама — из соображений безопасности.

Когда Владимир Путин решил стать президентом в третий раз, борьба с «Мемориалом» и другими правозащитными организациями стала в России частью государственной политики. В 2012-м появился закон об «иностранных агентах»; год спустя «иноагентом» объявили правозащитный центр «Мемориал», а в 2016-м — его головную организацию «Международный Мемориал». В 2021 году, когда в России развернулись масштабные репрессии против правозащитников, независимых политиков и журналистов, «иноагентом» стал хорошо знакомый молодому поколению активистов проект «ОВД-Инфо». Поддержку ему также оказывает «Мемориал» (официальной причиной «иноагентства» «ОВД-Инфо» считается именно финансирование, полученное от «Мемориала»).

В 2020-м лишилось своего главы карельское отделение «Мемориала»: историка Юрия Дмитриева приговорили к 13 годам колонии строгого режима по обвинению в сексуальном насилии над ребенком. «Мемориал» называет это дело сфабрикованным и политически мотивированным. Дмитриев занимался составлением списков репрессированных в Карелии и поисковыми работами на месте расстрелов. В конце 1990-х поисковая группа под руководством Дмитриева обнаружила в лесном урочище Сандармох расстрельные ямы — массовые захоронения жертв репрессий 1937–1938 годов.

В октябре 2021 года на офис «Мемориала» в Москве напали неизвестные, сорвав показ фильма о Голодоморе в Украине. Приехавшая на вызов полиция заперла зрителей в здании и потребовала каждого отчитаться, откуда они узнали о показе. Нападавших же, как рассказывают в «Мемориале», просто отпустили.

А спустя месяц Генпрокуратура подала иск о ликвидации «Международного Мемориала». Организацию обвинили в нарушении законодательства об «иностранных агентах», а именно в отсутствии соответствующей маркировки в материалах.

* * *

Помимо камня на Лубянке, установленного по инициативе «Мемориала», в Москве сейчас есть еще один памятник жертвам политических репрессий: официальный и современный. Стену скорби на пересечении Садового Кольца и проспекта Академика Сахарова 30 октября 2017 года торжественно открыли Владимир Путин и патриарх Кирилл.

«Списки политзаключенных стали привычной деталью пейзажа, а „Стену скорби“ открывает человек, 18 лет этот пейзаж создававший», — комментировала исполнительный директор международного «Мемориала» Елена Жемкова. По словам правозащитников, власть хочет установить монополию на все чувствительные темы. «К сожалению, государство стремится подчинить себе опасные сферы, — говорит Сергей Бондаренко. — Память может быть. Но в ней не должно быть каких-то независимых, чужих организаций. Все должно быть понятным власти».

Продолжение рассмотрения иска Генпрокуратуры о ликвидации «Международного Мемориала» назначено на 14 декабря. 16 декабря пройдет слушание по делу о ликвидации правозащитного центра «Мемориал». «Наша судьба сейчас зависит только от людей и широкой поддержки», — уверена Светлана Ганнушкина.

Источник