«Розги — ветви с древа знаний»: Как наказывали в детстве великих мира сего и детей простолюдинов

До недавнего времени в общественном укладе многих стран считалось, что родительская любовь состоит в строгом отношении к детям, а любое телесное наказание подразумевало пользу для самого ребенка. И вплоть до начала ХХ века порка розгами была обыденным делом, а в некоторых странах и до конца столетия это наказание имело место. И что примечательно у каждой народности своя национальная методика порки, выработанная веками: в Китае - бамбук, в Персии – плеть, в России – розги, а в Англии – палка. Шотландцы же предпочитали ремень и угревую кожу.

Один из известных общественных деятелей России говорил: «Вся жизнь народа проходила под вечным страхом истязания: пороли родители дома, порол учитель в школе, порол помещик на конюшне, пороли хозяева ремесел, пороли офицеры, становые, волостные судьи, казаки».

Розги, будучи средствами воспитания в учебных заведениях, находились замоченными в кадке, установленной в конце класса и всегда были готовы к применению. За различные детские шалости и провинность было четко предусмотрено определенное количество ударов розгами.

Традиция суровых наказаний детей на Руси

Много веков в России массово практиковались телесные наказания. Причем если в рабоче-крестьянских семьях родители могли запросто накинуться на ребенка с кулаками, то детишек из среднего класса чинно секли розгами. В качестве средств воспитания также применялись трости, щетки, тапки и все на что была способна родительская изобретательность. Частенько в обязанности нянек и гувернанток входило сечь своих воспитанников. В некоторых же семьях папаши "воспитывали" своих детишек сами.

Порка гувернантками отпрыска дворянской семьи.

Наказание детей розгами в учебных учреждениях практиковалось повсеместно. Били не только за провинности, но и просто в «профилактических целях». А учащихся элитных учебных заведений били еще посильнее и почаще, нежели тех, кто посещал школу в родной деревне.

И что совсем шокирует, так это то, что родители за свое изуверство подвергались наказанию лишь в тех случаях, если случайно убивали своих детей в процессе "воспитания". За это преступление они приговаривались к году тюрьмы и церковному покаянию. И это при том, что за любое другое убийство без смягчающих обстоятельств полагалась в то время смертная казнь. Из всего этого следовало, что мягкое наказание родителям за их преступление способствовало развитию детоубийства.

"За одного битого - семь небитых дают"

Высшая аристократическая знать совсем не гнушалась чинить рукоприкладство и пороть своих детей розгами. Это было нормой поведения в отношении отпрысков даже в царских семьях.

Так к примеру, будущего императора Николая I, также как и его малолетних братьев, их наставник генерал Ламсдорф порол нещадно. Розгами, линейками, ружейными шомполами. Иногда в ярости он мог схватить великого князя за грудь и стукнуть об стену так, что тот лишался чувств. И что было ужасным, что это не только не скрывалось, но и записывалось им в ежедневный журнал.

Иван Тургенев вспоминал о жестокости матери, поровшей его до самого совершеннолетия, сетуя на то, что часто он и сам не знал, за что бывал наказан: «Драли меня за всякие пустяки, чуть не каждый день. Раз одна приживалка донесла на меня моей матери. Мать без всякого суда и расправы тотчас же начала меня сечь, — и секла собственными руками, и на все мои мольбы сказать, за что меня так наказывают, приговаривала: сам знаешь, сам должен знать, сам догадайся, сам догадайся, за что я секу тебя!»

Телесным наказаниям подвергались в детстве Афанасий Фет и Николай Некрасов

О том как был бит до потери сознания маленький Алеша Пешков, будущий пролетарский писатель Горький, известно из его повести «Детство». А судьба Феди Тетерникова, ставшего поэтом и прозаиком Федором Сологубом, полна трагизма, так как в детстве был нещадно бит и «прикипел» к битью так, что физическая боль стала для него лекарством от боли душевной.

Мария и Наталья Пушкины - дочери русского поэта.

Жена Пушкина - Наталья Гончарова, никогда не интересовавшаяся стихами мужа, была строгой матерью. Воспитывая в дочерях чрезвычайную скромность и повиновение, за малейшую провиность безжалостно хлестала их по щекам. Сама же будучи обворожительно красивой и выросшая на детских страхах, так и не смогла блистать в свете.

Императрица Екатерина II. / Император Александр II.

Опережая время, еще при своем правлении Екатерина II в своем труде "Наставление к воспитанию внуков", призывала отказаться от насилия. Но лишь во второй четверти XIX столетия взгляды на воспитание детей стали серьезно меняться. И в 1864 году при правлении Александра II появился «Указ об изъятии от телесных наказаний учащихся средних учебных заведений». Но в те времена пороть учеников считалось настолько естественным, что подобный указ императора многими воспринялся как слишком либеральный.

За отмену телесных наказаний выступал граф Лев Толстой. Осенью 1859-го он открыл в принадлежавшей ему Ясной Поляне школу для крестьянских детей и заявил, что "школа бесплатная и розг в ней не будет". А в 1895-м написал статью «Стыдно», в которой протестовал против телесных наказаний крестьян.

Школьные наказания в дореволюционной России

Изначально телесные наказания в гимназиях царской России были запрещены, потом разрешены, но даже без розог наказывали строго. Особо провинившихся лишали права на образование на веки вечные.

В конце XVIII века в России создавалась обширная система гимназий и народных школ. Предполагалось, что в этих школах будет получать начальное или среднее образование значительное количество населения империи.

Тема наказаний учащихся была оговорена в особом регламенте. В «Руководстве учителям первого и второго класса народных училищ» 1786 года указывалось на полный запрет телесных наказаний. В 1804 году в новом изложении «Руководства» запрет был сохранен.

Список провинностей был обширен. Лень, отсутствие классных принадлежностей, небрежность в тетрадках, невнимание на уроках, подсказывание, беспокойное сидение, шалость на переменах и на улицах, брань и драка. Также в списки наказуемых провинностей входили несоблюдение формы, ложь, курение табака, неуважение к преподавателям, непосещение уроков и богослужения без уважительной причины.

В начале ХIХ века народные школы создавали по образу и подобию Царскосельского лицея, где телесные наказания были под запретом. Нашкодивших лицеистов пересаживали на задние парты, записывали их имена на особой, черной доске. Особо хулиганистых лишали вкусностей за обедом и ужином, могли даже посадить на хлеб и воду, но не больше, чем на два дня. За особые провинности лицеистов сажали в карцер – максимум на три дня. Там же директор лицея проводил с наказанными душеспасительные беседы.

Розги и линейки

Но в 1820-е годы запрет на телесные наказания в российских народных школах и гимназиях был отменен. Сначала разрешили наказывать учеников трех младших классов, потом под розги попали уже все учащиеся.

Решение о наказании розгами принималось попечителями учебных заведений, причем была разработана шкала наказаний – за каждый конкретный проступок полагалось строго определенное наказание.

Далеко не за все провинности полагались именно розги, были и другие виды наказаний и для младшеклассников, и для учащихся старших классов.

Известный противник телесных наказаний XIX века, великий русский педагог Николай Пирогов указывал, что в Киевском учебном округе за два года, в 1857–1859 годах, розгами высекли от 13 до 27% всех учащихся. Но очень многое зависело от позиции директора и педагогического совета конкретного учебного заведения. По данным того же Пирогова, в большинстве гимназий Киевского округа под розги попадал лишь один из семи учеников, а в житомирской гимназии пороли фактически каждого второго.

Надзиратели должны были следить за поведением гимназистов и сообщать инспектору о всяческих их проступках. Учитель также мог пожаловаться на нерадивого или хулиганистого ученика. После жалобы следовали наказания...

Отменили телесные наказания в гимназиях и школах в 1864 году на волне прогрессивных реформ в царствование Александра Освободителя. Но это вовсе не означало, что перевелись учителя, готовые огреть линейкой по пальцам, дать затрещину или выкрутить проказнику ухо. Кое-где в приходских школах и розги не отменили. До суда дело доходило только в случае чрезвычайного происшествия.

Для гимназистов младших классов

Помните бессмертную цитату из «Безымянной звезды»: «Ученицам младших и особенно старших классов категорически запрещено появляться на вокзале в дневное или вечернее время, но особенно в часы, когда проходит дизель-электропоезд Бухарест – Синаи...»? Визит на вокзал был в том захолустном городишке единственным развлечением.

Так и ученикам российских гимназий и школ запрещалось самовольное посещение театров и прочих развлекательных мероприятий, пребывание на улице позже определенного времени и многое другое.

Константин Паустовский вспоминает, как угнетала его форменная гимназическая фуражка, когда он пошел в первый класс. Жесткий обод фуражки делал уши мальчишек оттопыренными: «Будто нарочно для того, чтобы инспектор Бодянский, взяв приготовишку за ухо, мог сказать страшным своим голосом: – Опять опоздал, мизерабль! Становись в угол и думай о своей горькой судьбе!».

Но поставить в угол было далеко не единственным наказанием. За порядком и дисциплиной в гимназиях следили не педагоги, а специальные надзиратели под руководством инспектора.

Как пишет Паустовский, по коридорам гимназии бродили, заглядывая в классы через застекленный верх дверей, надзиратели с кличками Дыня, Шпонька, Нюхательный Табак и единственный надзиратель, которого гимназисты любили и называли по имени и отчеству, – Платон Федорович.

В старших классах, помимо вышеперечисленных, существовали и другие наказания: карцер, временное исключение из гимназии, исключение с правом дальнейшего обучения в другом заведении и самое страшное – исключение с волчьим билетом, без права поступить потом в какую бы то ни было другую среднюю школу и продолжить образование.

Надзиратели должны были следить за поведением гимназистов и сообщать инспектору о всяческих их проступках. Учитель также мог пожаловаться на нерадивого или хулиганистого ученика. После жалобы следовали наказания: оставление на час или два без обеда – это означало час томительного сидения в пустом классе после окончания уроков, даже готовить уроки не дозволялось, четверка по поведению и, как крайняя мера, вызов родителей к директору. От угрозы вызвать родителей тогдашние гимназисты трепетали.

И особенно для гимназистов старших классов

В старших классах, помимо вышеперечисленных, существовали и другие наказания: карцер, временное исключение из гимназии, исключение с правом дальнейшего обучения в другом заведении и самое страшное – исключение с волчьим билетом, без права поступить потом в какую бы то ни было другую среднюю школу и продолжить образование.

Дмитрий Егорович Жуков. "Провалился", 1895 г

Паустовский рассказывает, что за все время учебы видел лишь одного гимназиста, исключенного с волчьим билетом за то, что дал пощечину учителю немецкого языка, потому что тот при всем классе назвал его болваном. Старшеклассник из небогатой семьи на следующий день явился в гимназию с пистолетом, сначала в классе прицелился в учителя, а когда тот стал прятаться за спинами гимназистов, назвал его трусом, вышел на лестницу и застрелился. Этот трагический инцидент стал причиной немедленного увольнения педагога. На похороны пришла вся гимназия. Из чего можно заключить, что, несмотря на длинный список довольно строгих наказаний, педагогам было не то чтобы запрещено оскорблять и унижать учеников, но это считалось крайне предосудительным.

Кстати, сам Паустовский с однокашниками тоже чуть не получили волчьи билеты за два дня до успешного окончания гимназии.

После успешной сдачи тригонометрии, когда оставался всего один экзамен (латынь), которого они не боялись, выпускники, как уже почти взрослые, устроили гулянку с водкой в одном из кабачков на Галицком базаре, где их выследил Сипатый, из «сыскного». Хозяин предупредил «господ гимназистов» и помог выбраться проходными дворами, но агент полиции от них не отставал:

«Станишевский остановился. Человек в котелке тоже остановился и засунул руку в карман длинного пиджака.

– Что вам нужно? – спросил Станишевский. – Убирайтесь немедленно к черту!

– По кабакам ныряете, – заговорил человек в котелке. – А еще воспитанники императорской гимназии! За посещение кабаков полагается волчий билет. Это вам известно?

– Пойдем! – сказал нам Станишевский. – Скучно слушать дурака.

Мы пошли. Человек в котелке двинулся за нами.

– Я-то не дурак, – сказал он. – Это вы дураки. Я сам учился в гимназии.

– Оно и видно, – заметил Шмуклер.

– Что видно? – истерически закричал человек. – Меня за пьянку из гимназии выкинули с волчьим билетом. А я вам вашу выпивку так и прощу? Нет! Я своего добьюсь. Не будет мне покоя, пока не дадут вам по волчьему билету. Плакали ваши экзамены. Рукава от жилетки вы получите, а не университет!».

Будущему великому мастеру русской прозы, любимому писателю Марлен Дитрих и его товарищам тогда удалось спастись, и аттестаты они получили. А волчий билет – одно из гимназических наказаний – тогда означал гражданскую смерть, полное отсутствие будущего.

Источник