Когда от любви до ненависти — полшага, или Как я едва унесла ноги от нарцисса-брутала

Ранее я писала, что роман со странным диссидентом-аспирантом закончился, когда в мою жизнь вошёл старшекурсник, защитивший меня от хулиганов. И некоторые мои читатели неоднократно просили рассказать лавстори, связанную с этим человеком, которого я мимолётом назвала Рэмбо и, пожалуй, пусть он таковым в моём повествовании и останется.

Кто читает меня давно, помнит, что моя первая любовь — спортсмен, красавец и волейболист. Мне в принципе всегда нравились парни именно такого типа, светловолосые и подтянутые, немного романтичные благородные натуры. Вторая влюбленность, в аспиранта, базировалась скорее на интеллектуальном взаимодействии, чем на внешней привлекательности. Он был не совсем в моём вкусе, но нам было уютно вместе и говорить, и молчать.

Жёсткий брутал, дискотека и хулиганы

А вот третий парень был словно зеркальным отражением первого, только зеркало это оказалось кривым.

Он носил длинные волосы цвета смоли, посещал качалку, гонял на байке, слушал металл и вообще являлся тем, кого называют жёстким бруталом.

А я была лёгкой на подъём девчонкой, старостой группы, круглой отличницей, красавицей и умницей из интеллигентной ленинградской семьи, успевшей при этом поездить по Союзу с отцом-военным в младших классах.

И еще я очень любила танцевать! Ходила на все дискотеки во все клубы и всегда зажигала танцпол.

То, что мы вообще встретились на студенческой дискотеке, само по себе было удивительным, ведь он не любил и не слушал «попсу». Но деканат попросил его проконтролировать поведение студентов, постоять на входе. Он осуществлял проверку флаеров, не пускал пьяных и работал вышибалой для слишком агрессивных посетителей. Я была на дискотеке одна – мой тогдашний возлюбленный находился на конференции в Москве.

Дискотека не была рассчитана до утра – нас, студентов, разогнали в первом часу ночи. Я отправилась пешком домой (благо квартира была недалеко от центра и не через разведённый мост), и Рэмбо вызвался проводить меня, поскольку нам было в одном направлении — он жил на соседней улице, и я его мельком знала уже не первый год. Тогда и случилось то, что случилось.

В какой-то миг на Литейном он остановился у киоска купить сигарет, я отошла в сторонку, к фонарю, залезла в сумочку, ища гигиеническую помаду, потому что у меня начали сохнуть на холодном ветру губы. И тут появились трое хулиганов (а, может, и кто похуже), которые, завидев одиноко стоящую девушку, решили, что это лёгкая добыча. Через пару секунд Рэмбо, заслышавший их гогот и мой вскрик, был уже рядом, раскидал всех даже без автомата, как щенков, чем произвёл на меня убийственное впечатление.

Ноги мои обмякли, и я едва ли не свалилась ему на грудь, когда он подошёл и небрежно спросил: «Цела?» Потом он взял меня под локоть и отвёл домой, передав с рук на руки бабушке.

Это был пряник. Пряник, которым жесткий брутал приманил меня и превратил в зависимое от него существо.

Я поняла, что влипла, но тогда ещё не представляла насколько…

Мягко стелет (это пряник)

Из-за полученного стресса я стала боязливой и не могла шагу ступить одна. Мне нужен был сильный защитник рядом. Первые три дня, пока аспирант был в Москве, Рэмбо провожал меня в вуз и домой. Это сработало как якорёк — без него мне всюду мерещились засады и погони. Даже когда вернулся мой парень, я звонила соседу и просила проводить, встретить, снова проводить… И Рэмбо благосклонно выполнял мои просьбы, находясь неотлучно рядом. Ему это, похоже, доставляло удовольствие, ведь я восхищалась каждым его жестом, ловила каждое его слово.

Аспирант всё быстро понял и перестал отсвечивать в моей жизни. У меня официально появился новый парень.

Он рассказывал мне о сцеплении в мотоцикле, и я всё это впитывала, как губка. Мне было совершенно всё равно, о чем он говорит со мной — важно было, чтобы Рэмбо находился рядом. Я чувствовала себя за ним, как за каменной стеной.

Мы появлялись вместе везде. Мне пришлось сменить туфли на высоком каблуке на кроссовки, чтобы поспевать за его широкими шагами и безопасно ездить на байке. Я выучила наизусть весь его любимый роковый репертуар и побывала на всех квартирниках, капустниках и прочих тусовках, какие только были мыслимы в 90-е годы прошлого века в Питере.

Новый любимый носил меня на руках, сдувал с меня пылинки, интересовался, как я выспалась и прочее.

В первые месяцы всё шло настолько гладко, никто даже не думал, что эти отношения приведут к чему-то дурному...

Жёстко спать (это кнут)

Но спустя год он начал устраивать мне скандалы, если я не приходила вовремя на мероприятие или вообще не приходила, например, когда были пары. А у меня начался выпускной курс! Его день рождения в июне выпадал на госы, и это стало нашим камнем преткновения. Он хотел, чтобы я проводила время с ним, а я готовилась к экзамену. Он демонстративно уезжал один на тусню байкеров, потом игнорировал меня неделю, не звонил и не появлялся. Как в этой обстановке я окончила вуз на отлично, сама не понимаю. Но как-то сумела.

Далее, когда я окончила обучение, встал вопрос, будем ли мы жить вместе, но Рэмбо уклонился от ответа, сказав, что у нас нет пока достаточного дохода, чтобы купить квартиру, потому что жить с моей бабушкой он не будет, а к себе привести меня не хочет. Я махнула рукой, в конце концов это было не самоцелью. Я пошла работать в научную типографию корректором. Мы продолжали встречаться по выходным.

В 1999 году, когда был организован первый фестиваль русского рока «Нашествие», я не смогла поехать, потому что бабушка попала в больницу, и я за нею ухаживала. Он обиделся, и месяц со мной не разговаривал.

И это уже был кнут… Кнут, который призывал женский разум чувствовать себя виноватой за то, что не можешь удовлетворить просьбу любимого человека.

«Ты меня не любишь, а только используешь как ширму, когда тебе это надо!» – запел он на третьем году наших отношений.

Все мои уверения в обратном заканчивались ничем. Рэмбо же мог приехать среди ночи или позвонить с признаниями в пылких чувствах и потребовать, чтобы я «прям щаз» шла на набережную Невы смотреть на Луну, пить пиво и петь песни. Но меня ждали ранний подъём и сложная интеллектуальная работа!

Я отказывалась — он обижался. Так мы прожили ещё год в вечных недовольствах со стороны Рэмбо и с постоянным чувством вины с моей стороны, которое я тщательно выгоняла из души, осознавая, что это неправильно. Но даже мысли порвать с ним у меня не возникало. Я любила... Вернее, думала, что любила.

Сейчас я понимаю, что это была любовь-благодарность за спасение — то, что современные психологи отнесут к синдрому жертвы.

Начало конца

В какой-то миг я уже начала задумываться о том, что пора прекращать игру в одни ворота. По долгу службы я встречалась с интересными и умными мужчинами, поэтому могла сравнивать своего брутала с другими людьми. И сравнение было не в его ползу.

От бережного отношения ко мне, демонстрирующегося в первый год нашей лавстори, не осталось и следа. День ото дня Рэмбо становился всё более грубым, заносчивым, обидчивым и язвительным. Он даже руку мне не подавал, когда мы выходили из транспорта, и не придерживал двери в метро! Верх невоспитанности и пренебрежения к собственной девушке, согласитесь?

К тому же он стал больше пить. К весне 2002 года я вообще не видела, чтобы он трезвым садился за байк. В итоге однажды разбил его и получил серьёзные травмы сам, включая открытые переломы обеих рук.

Это и стало началом конца.

Рэмбо пролежал некоторое время в больнице, куда к нему приходило 2,5 человека в лице меня, лучшего друга и моей бабушки, которую он за человека вообще не считал, потому что не разделял её взгляды на жизнь и не уважал её гуманитарное образование (как и моё, кстати). Он стал злым от собственной беспомощности, и в итоге, когда с рук сняли гипс, эта озлобленность вылилась на тех, кто был рядом и ухаживал за ним на больничном…

Сначала он крепко поругался со своим другом, ударив его, после чего они больше никогда не встречались, а потом пришла и моя очередь.

Роковая дискотека

Так вышло, что с дискотеки у нас всё началось, дискотекой же и закончилось.

Лето после случившейся аварии мы решили провести на даче, доставшейся семье Рэмбо от прабабушки. В 45 километрах от города. Я, как проклятая, вставала в 6 утра, чтобы ухать на электричке на работу, благо офис был недалеко от Балтийского вокзала. Вечером, через магазин, мчалась на дачу, чтобы провести время со своим Рэмбо, который ещё не очень хорошо себя обслуживал, поскольку руки его ослабли.

Он по-прежнему капризничал, пил водку, оправдывая себя бездействием, требовал внимания и ласки, не отпускал меня в выходные к родственникам и подружкам под предлогом: «Я же тебя совсем не вижу, я соскучился!»

Доходило до того, что звучали и вовсе нелепые предложения уволиться, пожениться и родить ребёнка. На что при этом жить, Рэмбо не уточнял, ведь из-за травмы он фактически потерял работу, и я пропускала это мимо ушей как бред пьяного.

Шёл пятый год наших отношений. У моей лучшей подруги был день рождения, и она отмечала его в ночном клубе. Рэмбо отказался с нами идти, заявив, что не желает слушать попсу. Я пошла одна.

На дачу возвращалась на такси, что стоило очень больших денег, хотя я могла бы поехать ночевать к бабушке и дедушке, но знала, что моему парню это не понравится и опять будет скандал с обвинениями в нелюбви к нему. Когда же я приехала на дачу, то меня ожидал такой кнут, какого еще не бывало…

Это был скандал, истерика с обвинениями невесть в чём:

«Почему так поздно? Кого где успела подцепить?»

«Я знаю, как ты танцуешь, видел!»

«С кем вы там снюхались? Кто тебя довёз?»

«Натурой таксисту платила?»

И всё в таком духе.

Самые скверные обвинения строятся на пустом месте. Он прекрасно знал, как трепетно я отношусь к нему и нашим отношениям, и был осведомлён, что все попытки посторонних заигрывать со мной в эти 5 лет я пресекала на корню и довольно жёстко. Но

чем больше верности храним мы мужчине, тем быстрее он становится абьюзером…

Оправдываться не было ни сил, ни смысла. Я закрыла уши и потребовала, чтобы он прекратил крики и ложился спать.

Но вместо этого Рэмбо схватил меня за шею и начал душить, повалив на кровать.

Я сипло закричала и, как могла, стала сопротивляться. На моей стороне было лишь то, что после травмы его руки ослабли и ещё не пришли в норму — находись он в прежней физической форме, свернул бы мне шею, даже не заметив этого...

На моё счастье, крики и шум в дачном домике привлекли внимание соседа – бывшего милиционера на пенсии. Он выстрелил в воздух из пневматики под самыми нашими окнами, забарабанил в стекло и сказал, что если сейчас же не прекратится скандал, то он вызовет наряд.

Это отрезвило Рэмбо, он отставил меня в покое. Я убежала на чердак, заперлась там и проплакала до рассвета.

Утро новой жизни

От любви к «защитнику» вмиг не осталось и следа. Она испарилась за одну ночь.

Чувства самосохранения и гордости оказались сильнее. Моя жажда жизни отрезвила затуманенный 5-летним абьюзом мозг, встряхнула тело и сбросила оковы этих душных отношений.

Утром, пока Рэмбо спал, я забрала свои нехитрые пожитки, аккуратно выскользнула из домика, уехала на первой электричке и сразу подала объявление о обмене бабушкиной квартиры на аналогичную. Дома мне пришлось пояснить, что нам необходимо переехать, потому что если он пожелает меня достать, то достанет из-под земли.

На время обмена мы перебрались на дачу к родственникам, в другом направлении Ленинградской области. На работе я взяла отпуск за свой счет на два месяца. К осени обмен был завершён и я могла вздохнуть спокойно. На моё счастье, Рэмбо не знал, где именно я работаю (ведь он вообще не интересовался моей жизнью), поэтому я не опасалась, что он вычислит меня. Но в целях конспирации мои фамилию и имя в выходных данных всех изданий изменили.

Несколько лет я не в состоянии была даже говорить о человеке, без которого ранее не могла помыслить своей жизни. Что за чувство было у этого эгоиста ко мне — не могу судить, потому что чужая душа потёмки. Возможно, это была любовь к собственности, о которую можно вытирать ноги (по Голсуорси), да «собственность» внезапно взбрыкнула. Известно, что он даже искал меня через месяц после того случая на даче, спрашивал у общих знакомых и даже угрожал моей подруге прибить её пса, если она не расскажет, где я. Подруга не рассказала, а её муж спустил его с лестницы.

Что касается меня, то под влиянием бабушки я смогла справиться со жгучим желанием написать на

Рэмбо заявление и понемногу остудить зловонный костёр внезапно вспыхнувшей ненависти, заменившей в моём сердце любовь, не причиняя этому человеку никакого вреда в память о том, что однажды он всё-таки спас мою жизнь.

Но простить его было непросто, ведь теперь он, мой бывший «защитник», сам покусился на самое святое, что есть у каждого из нас — на саму жизнь.

Вот так закончилась моя третья лав-стори, случившаяся между интеллектуальным баттлом с аспирантом и прекрасным романом с чужим мужем. И эта история научила меня ценить себя, жить здесь-и-сейчас и не позволять никому управлять моей судьбой.

Как считаете, правильно ли я сделала, что не написала на Рэмбо заявление и не обвинила его в покушении на убийство?

А вы бы как поступили?