Он родился в Пуатье 31 декабря 1794 года. Будучи студентом-медиком, служил в армии в качестве помощника военного хирурга, пятнадцать месяцев служил в военном госпитале в Барселоне, где лечил солдат наполеоновской армии. В 1816 г. защитил докторскую диссертацию на любопытную тему: «Об опасности чтения медицинских книг непосвященными».
С 1823 по 1825 гг. был врачом-резидентом в Академии медицины. Выход работы Лаэннека вдохновил Пьорри на усовершенствование техники перкуссии. В 1826 году он предложил плессиметр и разработал технику перкуссии органов, которую он называл «органографизм» –«l,organographisme». Примечательно, что П.Пьорри говорил о том, что если бы Ауэнбруггер был французом, то ему был поставлен памятник! (P.Piorry,1842). Известно, что во Франции не скупятся на памятники своим выдающимся врачам! Пьорри был авторитетным клиницистом, работавшим в самых известных парижских госпиталях: Сharite, Pitie, Hotel,Die. В 1832 г. он был назначен главным врачом клиники Сальпетриер, где читал курс клинических лекций. Одновременно он преподавал патологическую анатомию в «Практической школе». В 1837 г. он возглавил клинику внутренних болезней госпиталя Pitie. Любопытно, что на изобретение опосредованной перкуссии Пьорри, подобно Лаэннеку, натолкнул случай: страдая кожным зудом и расчесывая больное место, он обратил внимание на получаемый при этом звук, а применив в качестве «посредника» монету и постукивая по ней, увидел, что звук получается явственней и чище. Пьорри, безусловно, понимал, что выстукивание по Ауэнбруггеру, также как непосредственная аускультация, охватывает большую площадь, приводит в колебание достаточную массу ткани, что не позволяет точно локализовать обнаруженные изменения. Это скорее «стрельба по площадям», а не по конкретной мишени. Пьорри отдавал себе отчет и в том, что постукивание ладонью - не всегда безболезненная методика при плеврите, например, или патологии органов брюшной полости. Известно, что ученик Пьорри Леон Шевалье (L.E.Chevallier), автор работы «Об относительном значении различных методов перкуссии» (1833), начав заниматься перкуссией, использовал в качестве «подопытных» своих друзей, которые после первого же упражнения испытывали столь неприятные ощущения, что с большим трудом их удалось уговорить продолжить занятия! (G.Risse,1971; O.R. McCarthy, 1999). П.Пьорри опытным путем пришел к заключению о преимуществе употребления инструмента, названного им «плессиметр» - «plessimetre». Пьорри едва ли не был первым, кто понял, что метод Ауэнбруггера (непосредственная перкуссия) позволяет обнаружить только «грубое различие перкутивных звуков». Так можно было перкутировать одно из верхних ребер, ключицу, грудину, область печени и сердца. Так можно было сравнить звук здорового легкого и легкого, пораженного «гепатизацией» при крупозной пневмонии, или определить уровень экссудата (при массивном выпоте). Но при ударах по межреберным промежуткам перкуссия по Ауэнбруггеру давала малоколоритный (неотчетливый) звук, и над брюшной полостью или в подключичной ямке было трудно заметить разницу перкуторного звука (П. Гутман, 1883). П. Пьорри быстро пришел к выводу, что опосредованная перкуссия отличается от метода Ауэнбруггера уже тем, что прибавляется лишнее тело, которое необходимо привести в колебание, прежде чем заставить колебаться подлежащие ткани. В итоге получаемый звук оказывался более сложным, суммируя звук плессиметра, поверхности тела и подлежащих органов (В.Ф.Симанович,1929). Однако, он оставался верен своему методу, не без основания полагая, что использование одного и того же плессиметра делает его звук постоянной величиной, и врачу остается, по словам Пьорри, «при отдавании себе отчета в испытываемом ощущении (восприятии звука) вычесть звук пластинки и считать лишь разницу в звуке, издаваемом органом» (Г.Эйхгорст,1882). Это было принципиальным, поскольку звук плессиметра оказывался существенной составляющей частью перкуторного звука в случаях, когда он использовался. Отсюда значение приобретали качества самого плессиметра - величина, форма, материал, способ удержания в руке, удобство наложения на поверхность тела и т.д. Понятно, почему сам Пьорри остановился на слоновой кости - она самая упругая и хорошо звучит.
В случае использования металла возникал особый тембр звука с высокими обертонами, звук был «хорошим и продолжительным». Стекло давало звук слабый, нежный и менее продолжительный, дерево звучало не так громко, как металл, и давало тон более низкий, а при использовании пальца - плессиметра звучность кости приглушалась мягкими тканями. Ясно, что лучше всего было пользоваться одним и тем же плессиметром, но врачи, привыкнув к его звуку, оказывались совершенно беспомощными, если теряли или забывали его! Плессиметры носили в чехлах вместе со стетоскопом и перкуссионным молотком, или привинчивали к стетоскопу. Кстати, о перкуссионном молотке. П.Пьорри писал, что сам Лаэннек использовал свой стетоскоп как перкуссионный молоток. Первый подобный инструмент (как и первый плессиметр – из толстой кожи) изобрел друг Лаэннека, упомянутый раньше доктор Д.Бэрри. Он прикрепил к концу короткой рукоятки из черного дерева оливу, покрытую лоскутом воловьей кишки и кожей. «Если постукивать этим молоточком по плессиметру,-писал П.Пьорри,-то это дает сильный тон. Но, во всяком случае, это излишний инструмент, так как может быть заменен пальцем» (Г.Эйхгорст,1882). Удар молоточка по плессиметру для неопытных врачей затемнял картину: добавлялся еще один звук от удара, тоже происходило, если удар по плессиметру происходил ногтем пальца. Поэтому рекомендовалось ударять только мякотью пальца или ударный конец молоточка снабжать пуговкой из резины, а для приглушения колебаний молотка его рукоятку надо было удерживать «полной» рукой (В.Ф.Симонович,1929). Эти ритуалы делали перкуссию достаточно субъективным методом, тонкость данных которого достигалась лишь путем постоянных и длительных упражнений.
Многие расценили новый метод как неоправданно сложный и причудливый. Однако Пьорри это не смущало, и врачи, приходившие в госпиталь Pitie, видели там сидящего на высоком табурете «мсье Пьорри, терпеливо выстукивающего спину или живот пациента и рисовавшего «фигуры» органов, что делало их похожими на контурные карты, тем более что он рисовал разноцветным мелом, а потом предложил специальный жировой карандаш». П.Пьорри убеждал всех, что каждый орган имеет собственный звук и играл на своем плессиметре как на музыкальном инструменте! Его даже называли «медицинский Паганини» (W.Ebstein,1911).
Пьорри утверждал, что люди занимающиеся музыкой или…боксом, гораздо успешнее осваивают перкуссию! Пьорри очень требовательно относился к эмпирически выработанным им правилам перкуссии, что до предела усложнило пользование этим методом «врачами, не обладавшими гениальностью». Чего стоило, например, определение Пьорри перкуссией клапанов и перегородки сердца! Немудрено, что это многим казалось фантастикой и скорее отталкивало, чем привлекало врачей к «органометрии» (Г.Эйхгорст,1882). Однако, склонный к оригинальности, Пьорри был и очень наблюдательным: он установил правило, которым мы пользуемся и сейчас: при перкуссии сверху-вниз отметка делается по верхнему краю пальца, а снизу-вверх – по нижнему! Пьорри уверенно и довольно точно определял границы плеврального выпота, за одним исключением – междолевой плеврит. Это было камнем преткновения и для него и для многих других клиницистов, в целом успешно применявших перкуссию. Выдающийся российский врач писал о междолевом плеврите: «Диагноз его труден, и часто нет полной уверенности в точности его. Довольно тонкий слой гноя между верхней и средней, resp. средней и нижней, долями дает при перкуссии лишь очень неясное притупление на небольшом пространстве» (В.Ф.Войно-Ясенецкий,1956).
Многие врачи устремились в Париж к П.Пьорри осваивать новую методику, как когда – то ехали к Лаэннеку. Среди них были У.Стокс и Д.Хоуп. Вот их - то и называют истинными авторами той пальце-пальцевой перкуссии, которую мы используем сейчас. Такой метод использовал и известный французский гинеколог, изобретатель гинекологического зеркала, друг и преемник Лаэннека в должности профессора Коллеж де Франс, директор клиники Отель-Дье Ж.Рекамье (Joseph-Сlaude-Аnthelme Recamier, 1774-1852) (В.Йонаш,1968). Примечательно, что У.Стокс прикладывал к поверхности грудной клетки тыльную поверхность пальца, а перкутировал по ладонной, такую же методику применяли Д.Хоуп и П.Летхэм. Вероятно, происходило это по одной причине: они не придавали значения осязательным ощущениям, о которых говорил Пиорри. Но Ч.Вильямс, который, кстати говоря, применял пальце-пальцевую перкуссию уже в 1833 г. и подчеркивал, что ногти врача должны быть при этом коротко подстрижены (Ch.Williams,1845), называл «отцом» такой перкуссии доктора Д.Скeрретта (David Clark Scerrett,1797-1873), ученика Пьорри, причем представлял его как английского врача (O. McCarthy, 1999), хотя приводятся данные, что это американец из Пенсильвании (E.Lesky,1961). Но в любом случае, Пьорри это отступление от правил не понравилось! Видимо, «навороченность» методики Пьорри показалась указанным докторам чрезмерной, и они стали постукивать пальцем по пальцу. Однако, врачи, перенявшие эту методику, поняли, в чем состояло преимущество плессиметра: при ударе по нему молоточком звук был чистым и достигал любой громкости, а при ударе по пальцу такого не получалось. Пальцы звучат по-разному, а плессиметр-одинаково! Если у врача были мягкие, большие или отечные пальцы (в старых клиниках у врачей были уплощенными и мозолистыми средние фаланги III пальца левой руки от частой перкуссии), то перкутировать было нелегко! И еще одно ограничение для пальце-пальцевой перкуссии подметил известный клиницист: «Отдавать ли преимущество постукиванию пальцем или молоточком? Всякому способу свое место, кому приходитс исследовать подряд 5-6 коренастых парней, как это часто бывает в деревенской практике, тот сейчас почувствует, что и для самых здоровых пальцев существуют пределы возможностей» (Т.Юргенсен, 1882).
Пока обе методики уживались, хотя дискуссия велась нешуточная. Собственно говоря, первоначальная методика Ауэнбруггера была оставлена (иногда к ней прибегали хирурги) и развитие перкуссии пошло по другому пути: палец-плессиметр, молоток-плессиметр, молоток-палец, палец-палец, что мы применяем и сейчас. Уже через два года после смерти своего кумира, Лаэннека, Пьорри опубликовал свой знаменитый труд «De la Percussion Médiate et des Signes obtenus à l’aide de ce nouveau moyen d’Exploration dan les Maladies des Organes Thoraciques et Abdominaux». П.Пьорри модифицировал стетоскоп Лаэннека: сделал его тоньше и короче, и расположил на ушном конце расширение в виде «блюдечка» (к стетоскопу Лаэннека, как показала история с Ч.Мохедом, не очень удобно было прикладывать ухо), потом он избавился и от обтуратора. И, наконец, в 1835 г. П.Пьорри предложил первую модель моноаурикулярного гибкого стетоскопа, в которой использовал ушную пластинку, трубку из гуттаперчи (невулканизированный каучук) с шелковой оплеткой, которая соединялась с деревянной трубкой. Это был неудобный вариант, поскольку у врача оказывались занятыми обе руки (надо было и ушную воронку держать и «головку» стетоскопа)! Пьорри также предложил простую короткую модель стетоскопа из эбенового дерева. Выдающийся американский клиницист О.Холмс (Oliver Wendell Holmes,1809-1894), учившийся в Париже у П.Луи в 1848 г., посвятил стетоскопу Пьорри шуточную поэму «Stethoscope Sоng» («Песня стетоскопа») (R.Hall, 2005). До изобретения в 1849 году Ч. Гудьиром (Charles Goodyear, 1800 – 1860) г. вулканизированного каучука (производство было начато в 50-х гг. XIX века), у врачей была проблема с гибкими, не спадающимися, износоустойчивыми трубками, иначе бинаурикулярные модели стетоскопа появились бы гораздо раньше. Любопытно, что почти одновременно со стетоскопом Лаэннека в 1819 г. Johann A.Dunker запатентовал слуховую трубку. Это была короткая трубка из кожи, связанная с длинной (5-10 футов), на конце которой был металлический раструб. Металл потом заменили на слоновую кость. А.Мэриам (Albert Burhardt Mariam,1843-1886) увеличил ширину раструба и предложил его делать из вулканита (иногда именно эта модель в Интернете выдается за гибкий моноаурикулярный стетоскоп!). Слуховые трубки, как и гибкие стетоскопы, стали делать из гуттаперчи в шелковой, шерстяной или кожаной оплетке (их сворачивали и носили в кармане) длиной 36-48 (90-120 см!) дюймов, а гибкие стетоскопы – были меньше 24 дюймов (60 см), но могло быть и наоборот, стетоскоп был в 2 раза длиннее слуховой трубки. Были и твердые варианты слухового «рожка». Достоинство стетоскопа – удобство и мобильность, поэтому его длина стала ограничиваться длиной руки врача, ведь еще Лаэннек полагал, что чем короче путь звука, тем лучше его слышимость. Иногда стетоскоп и слуховая трубка имели очень большое сходство, но стетоскоп должен был «смотреть» прямо, а слуховую трубку приходилось поворачивать в сторону собеседника. Трубки часто делали декоративными, а их микрофоны изготавливали из серебра (http://www/antiguemed.com/differences.html).
…Человек эксцентричный и оригинальный, Пьорри был героем анекдотов. Один из них гласил: будучи во дворце Тюильри, Пиорри вдруг захотел увидеть короля, а когда церемонийместер стал убеждать, что «Его Величества здесь нет», то Пьорри, подвергнув перкуссии дверь в соседнюю комнату, сказал что король там! Пьорри, так же как и Лаэннек, стал автором новых определений: «токсин», «токсемия», «септицемия», но некоторые его неологизмы не прижились, например, вместо «зоба» он предложил неуклюжее название - «тиромегалия». Примечательно, что именно Пьорри в 1848 г. ввел термин «уремия», причем видел причину ее не в поражении почек или выпадении их функции, а в том, что происходит всасывание мочи или поверхностью мочевыводящих путей или через изъязвления, образующиеся на коже (?) (М.С.Вовси, 1959). Он настойчиво искал экспериментальное подтверждение перкуторных феноменов: погрузив легкое в воду, он перкутировал по поверхности воды, пытаясь определить, при какой толщине водяного слоя перкуторные звуки еще можно воспроизвести. У Пьорри учились российские клиницисты К.А.Демонси, Н.С.Топоров, Н.А.Виноградов и др. Любопытно, как реагировали русские стажеры на систему преподавания Пьорри в клинике Шарите: «Здесь ничего не знали о физиологической химии и применение ее в изучении патологических процессов, а гистологию рассматривали как предмет роскоши» (Г.И.Любина, 1998). П.Пьорри был элегантный светский человек, неутомимый фехтовальщик, дамский угодник, танцор и высокопарный поэт. Это сочетание тем более поразительно, что в клинике он был властным и строгим преподавателем! Он был членом многих иностранных медицинских обществ, а в 1866 г. его удостоили ордена Почетного легиона. Во время Парижской Коммуны 76-летний Пьорри стал «батальонным врачом» и участвовал в экспертизе останков 18 человек, обнаруженных в одной из парижских церквей, установив, что это не «жертвы духовенства», а давно умершие люди. П.Пьорри, несомненно, один из самых выдающихся врачей своего времени и хотя он увлекался и преувеличивал значение перкуссии, но своей работой он продвигал вперед искусство диагностики, главной составляющей медицины (A.Sakula,1979).
