НЬЮ-ДЕЛИ. Является ли Индия следующим мировым тигром экономики, готовым сменить замедляющийся Китай в качестве опоры мировой экономики?
В этом не было бы ничего нового, просто восстановление своего традиционного положения. По оценкам одного историка экономики, еще в 1700 году на Индию приходилось около 24 процентов мирового ВВП, что соответствует доле США или Европы в настоящее время. Но сегодня на Индию приходится всего 3 процента мирового ВВП по сравнению с 1 процентом в 1993 году.
Поскольку Индия обгоняет Китай как самая густонаселенная страна в мире, а международные компании ищут новые базы для производства за пределами Китая, у Индии есть историческая возможность восстановить свое могущество таким образом, который изменит мир.
Но сможет ли этот неуклюжий гигант нации на самом деле осуществить это?
Некоторые эксперты настроены оптимистично. «Я полностью верю, что это может быть не только десятилетие Индии, но и столетие Индии», — сказал мне Боб Стернфелс, глобальный управляющий партнер McKinsey & Company, из Мумбаи, который он посетил. А инвестиционный банк Morgan Stanley заявляет, что Индия находится на пути «беспрецедентного экономического роста», который позволит ей обойти Японию и Германию и стать третьей по величине экономикой мира к 2027 году.
Я не совсем уверен в будущем Индии, но я верю, что у нее есть шанс на экономический взлет — если она столкнется с тремя основными проблемами: необходимо улучшить образование, увеличить количество женщин на рынке труда и улучшить деловой климат. Увеличить производство.
Начнем с образования, которое должно быть национальным позором Индии. В Калькутте, городе, известном своими интеллектуальными традициями, я зашел в государственную школу и поболтал с некоторыми девятиклассниками.
Я спросил, сколько будет 6 умножить на 9. Они не понимали по-английски, который является частью учебной программы, поэтому учитель перевел вопрос на бенгальский, их родной язык. Студенты еще не знали. Это не их вина, а вина образовательной системы, которая слишком многих оставляет позади.
В сельской местности Раджастхана я посетил бедную деревню и наткнулся на горстку детей, которые в тот день просто не ходили в школу. Прогулы — это национальная проблема, и позже в школе мне сказали, что посещаемость в тот день составила всего 68 процентов.
Один мальчик в деревне, который прогуливал уроки, Мукеш, был пятиклассником и первым ребенком в своей семье, когда-либо записавшимся в школу, что звучало впечатляюще. Его мать сказала мне, что она вообще никогда не ходила в школу.
Но когда я спросил Мукеша через местного переводчика, чему равно 5 плюс 8, он угадал 11. Я написал букву Р в своей тетради и спросил его, что это за английская буква; он понятия не имел. Мой переводчик написал пару простых слов на хинди, официальном языке штата, и не смог их прочитать.
Национальные опросы подтверждают, что даже когда индийские дети ходят в школу, они не обязательно многому учатся. Менее половины пятиклассников могут прочитать текст на уровне второго класса.
Китай процветал отчасти потому, что он вложил огромные средства в человеческий капитал — преобразовав то, что в начале 1980-х было сломанной системой образования, — и это создало грамотную, умеющую считать рабочую силу. Цифры разнятся, но, возможно, только 35 процентов индийских детей доживают до 11-го и 12-го классов.
Один из показателей более широкой проблемы с человеческим капиталом в Индии: около 35 процентов детей физически отстают в росте из-за недоедания, что выше, чем в гораздо более бедных африканских странах, таких как Сомали и Буркина-Фасо. Трудно воспитать современную образованную рабочую силу, когда так много детей сильно недоедают, поскольку это также может ухудшить развитие мозга и когнитивную пропускную способность.
Но ждать! Может быть, есть надежда. За 41 год, что я посещаю Индию, я увидел огромные улучшения в образовании и благосостоянии. Раньше не выходы учителей на работу были обычным явлением, и в штате Бихар я однажды наткнулся на школу, которая открывалась только один раз в году для проведения экзаменов, которые затем заполняли учителя, чтобы все выглядело так, будто ученики учатся. Все это сегодня гораздо реже, и власти в некоторых штатах отменили плату за книги, плату за форму и другие неофициальные сборы, которые были барьером для посещения школы. Бесплатные горячие обеды и дегельминтизация теперь стали обычным делом, и редко можно найти маленьких детей, полностью не посещающих школьную систему.
В Раджастане во время этой поездки я посетил школу, в которой было всего два класса на восемь классов, поэтому некоторые занятия проводились на улице. Но учителя были квалифицированными, присутствующими и заинтересованными. Меня впечатлило, что к школе прилагается бесплатный подготовительный класс, открытый для всех, и, что самое поразительное, школа предоставляет девочкам бесплатные гигиенические прокладки, чтобы побудить их посещать школу во время месячных.
Более того, родители в наши дни, кажется, глубоко заботятся об образовании. Возможно, половина индийских детей ходит в частные школы — огромная нагрузка на семейный бюджет — потому что родители хотят, чтобы их дети получили самое лучшее образование, включая обучение на английском языке. Эти частные школы часто не очень хороши, но они отражают понимание семьями того, что образование — это путь к успеху.
Наурти Бай, 77-летняя женщина из Раджастхана, в детстве никогда не ходила в школу, хотя позже пошла в вечернюю школу и научилась читать и писать. Она с гордостью сообщила мне, что у нее 13 внуков, все из которых закончили среднюю школу; четверо имеют высшее образование. У одной внучки даже есть степень магистра, добавила она, и именно такой путь дает мне надежду на индийское образование.
Помимо улучшения образования, Индия также должна предложить возможности для образованных женщин в экономике. Экономический бум в Восточной Азии основывался на совершенно иных экономических моделях. Путь Южной Кореи не был похож на путь Тайваня, а путь Китая отличался от пути Малайзии. Но одна общая черта заключалась в том, что эти страны процветали отчасти благодаря обучению деревенских девочек, а затем перемещению этих образованных женщин в городскую рабочую силу, что значительно увеличило производительность их страны. Бангладеш сделал что-то подобное.
Индия, напротив, растрачивает таланты женской половины своего населения, по крайней мере, в экономическом плане. Только 23 процента индийских женщин входят в состав рабочей силы — по сравнению с 61 процентом в Китае и 56 процентами в Соединенных Штатах — и в Индии участие женщин в рабочей силе фактически снижалось на протяжении большей части последних двух десятилетий.
В то время как проблемы со здоровьем и образованием затрагивают всех детей, они часто особенно остро проявляются у девочек из-за вековых дискриминационных взглядов.
«Многие девочки по-прежнему недоедают, недоедают и страдают от задержки роста и анемии, — отмечает Ручира Гупта, основатель организации по борьбе с торговлей людьми под названием Apne Aap. «У них нет доступа к средним школам, а у молодых женщин нет достаточного доступа к университетам, программам обучения и, прежде всего, к работе в формальном секторе».
В беседах с молодыми индианками я снова и снова слышу о барьерах, с которыми они сталкиваются, которых нет у их братьев. Одиноким женщинам сложно снять квартиру, для них считается неуместным отсутствовать по вечерам, и они подвергаются шквалу сексуальных домогательств, которые сохраняются из-за культуры безнаказанности.
И все же мне интересно, не меняется ли и это. В Индии больше сильных, независимых женщин, чем когда-либо, и они заставляют меняться.
В трущобах Калькутты я встретил 23-летнюю Мэри Мондал, чьи родители не имели образования, но она смогла окончить колледж и теперь работает в Tata Consultancy Services, индийском технологическом гиганте.
«Я амбициозна», — прямо признала она и добавила, что молодые женщины, которых она знает, обычно более усердны и решительны, чем их сверстники-мужчины. — Я могу делать все, что может делать мальчик, — твердо сказала она.
Когда на днях Мондал шла по улице, проходивший мимо незнакомец сделал грубое замечание по поводу ее груди — так она накричала на мужчину и схватила его за воротник.
«Я ударил его три или четыре раза и сказал: «Как ты смеешь так говорить?», — вспоминал Мондал. «Я просто взорвался. Я заставил его извиниться». Она улыбнулась воспоминаниям: «Я действительно опозорила его», — сказала она. Толпа собралась вокруг и присоединилась к Мондалу, ругая и унижая этого человека — и я готов поспорить, что он больше этого не сделает.
Помимо лучшего образования своих детей и расширения прав и возможностей женщин, Индия также нуждается в экономической политике, способствующей росту. Правительство признает это и предприняло некоторые шаги в этом направлении, а также среди штатов существует здоровая конкуренция за инвесторов. Инфраструктура значительно улучшилась и облегчила ведение бизнеса. Когда-то аэропорты были кошмаром, но теперь они стабильны, быстры и эффективны: я бы предпочел сегодня иметь дело со средним индийским аэропортом, чем с американским.
Что касается ИТ. секторе, он ослепителен и в некоторых отношениях опережает Соединенные Штаты. Здесь, в Индии, цифровые данные на мобильных телефонах чрезвычайно дешевы, и вы можете купить манго у уличного торговца с помощью своего телефона. Цифровые транзакции повсюду, и люди легко хранят цифровые записи в своих телефонах.
Нандан Нилекани, пионер в области информационных услуг, говорит, что цифровая общественная инфраструктура Индии позволяет использовать модель роста, основанную на технологиях, и действительно есть признаки бума предпринимательской активности в технологическом секторе: в Индии было 452 стартапа в 2016 году и 84 000 в прошлом году. Год.
Но именно ориентированное на экспорт производство традиционно обеспечивало путь к экономическому прорыву в Азии, потому что оно может обеспечить работой огромное количество людей. В Индии доля производства в экономике не изменилась, и международные руководители рассказывают страшные истории о бюрократизме и трудностях ведения бизнеса.
«Суть производства на самом деле заключается в создании рабочих мест», — отметила Алисса Эйрес, специалист по Индии в Университете Джорджа Вашингтона, и это происходит нечасто. «Людей беспокоит, почему стрелка не движется».
В Индии и раньше бывали ложные рассветы. Некоторое время в 2000-х темпы экономического роста составляли примерно 8 процентов в год, и казалось, что она может стать следующим азиатским тигром. В 2010 году The Economist опубликовал статью «Как рост Индии будет опережать рост Китая».
Сегодня у Индии появился новый шанс привлечь производителей. В Китае стареет население, его бренд запятнан репрессиями, а глобальные компании стремятся найти новые производственные базы. В Индии есть англоязычные жители, знакомая правовая система, недорогие рабочие и первоклассные инженеры, вышедшие из Индийских технологических институтов.
Тем не менее, в Индии также существует загрязнение воздуха, представляющее серьезную угрозу, она склоняется в более авторитарном и индуистско-националистическом направлении, и у нее относительно высокие тарифы, которые затрудняют импорт материалов, используемых в цепочках поставок. В Индии также, кажется, существует стойкое подозрение в том, что иностранные производители эксплуататорски настроены, что усугубляет напряженность в трудовых отношениях.
Ford Motor — это корпорация, которая должна расширять производство в Индии, ориентироваться на большой автомобильный рынок здесь и использовать Индию в качестве экспортной базы. Но, приложив усилия и открыв дилерские центры, в 2021 году Ford сдался и ушел из Индии. Ранее с местного рынка ушли General Motors и Harley-Davidson.
Арвинд Субраманиан, бывший экономический советник правительства Индии, ныне работающий в Университете Брауна, скептически относится к тому, что Индия изменит свою политику настолько, чтобы воспользоваться возможностью, предоставленной трудностями Китая. Но он считает, что усилия Apple по производству iPhone в Индии дают надежду, побуждая другие компании последовать их примеру.
«Появление Apple имеет большое значение — это место, за которым стоит следить», — сказал он. «Если Apple считает, что Индия может быть конкурентоспособным местом для экспорта в мир, это может привести к демонстрационным эффектам».
Я немного более оптимистичен, отчасти потому, что жил в Китае в конце 1980-х, когда люди громогласно жаловались на то, что там невозможно что-либо сделать. Я помню, как один расстроенный иностранный руководитель сказал мне, что он не может даже производить фруктовое мороженое в Китае, потому что не может надежно закупить что-то столь же простое, как палочки от эскимо. «Вы должны начать с поиска деревьев и сделать свои собственные палочки от эскимо», — проворчал он.
Однако в ретроспективе важно было не то, где находился Китай в то время, а его направление. До тех пор, пока она повышала свою производительность, что поначалу было легко сделать на удручающей основе, экономика могла процветать.
Точно так же, после освещения ужасного циклона в Бангладеш в 1991 году, я написал мрачную статью обо всех экономических проблемах, стоящих перед этой страной. Все, что я сказал, было правдой, но смысл был совершенно неправильным. На самом деле Бангладеш добилась значительного прогресса, который сейчас хорошо виден в зеркале заднего вида.
Индия тоже чувствовала себя безнадежной в 1980-х годах, сопротивляясь модернизации, как автомобили «Хиндустан Амбассадор», которые ползли по невероятно извилистым дорогам. А потом в 1991 году она провела рыночные реформы и все изменила.
Если Индия сможет повысить уровень образования, освободить своих женщин для работы и привлечь компании, отчаянно пытающиеся найти новые базы для производства, она снова может нас удивить.
Если он сможет это сделать, он восстановит свою историческую роль экономического центра, и последние несколько столетий бедности будут забыты — мгновение ока в контексте древней цивилизации Индии. Было бы снова нормально думать об Индии как о великой державе и одной из опор мировой экономики, и это изменило бы мир.
