Почему экономика Китая спотыкается?

Два года назад Китай был на вершине. Десятилетия чудесного роста превратили отчаянно бедную страну в экономическую сверхдержаву с валовым внутренним продуктом, который по некоторым показателям превышал американский. Агрессивная реакция Китая на Covid получила широкую похвалу; его инициатива «Один пояс, один путь» — огромная программа инвестиций в инфраструктуру по всему миру — явно была заявкой на глобальное влияние, а может быть, даже на превосходство.

Но сейчас Китай спотыкается. Его политика «нулевого Covid» по блокировке городов при первых признаках вспышки оказалась несостоятельной, но отказ от этой политики не привел к ожидаемому экономическому всплеску. На самом деле Китай сейчас переживает дефляцию, что вдохновляет на сравнение с замедлением роста в Японии в 1990-х годах (хотя Япония на самом деле добилась гораздо большего, чем гласят легенды).

Что пошло не так? Сможет ли Китай обратить вспять свое падение? И как должен реагировать остальной мир, в частности США?

Некоторые аналитики связывают спотыкание Китая с политикой его нынешнего руководства. В влиятельной недавней статье Адама Позена, президента Института международной экономики Петерсона, говорится, что Китай страдает от «экономического длительного Covid», снижения доверия частного сектора, вызванного произвольным вмешательством правительства, которое началось до пандемии, но усилился с тех пор.

Но хотя действия Си Цзиньпина, президента Китая, действительно были беспорядочными, я принадлежу к лагерю таких экономистов, как Майкл Петтис из Фонда Карнеги, которые считают проблемы страны более системными.

Суть в том, что Китай различными способами подавляет частное потребление, оставляя стране огромные сбережения, которые нужно как-то инвестировать. Это было не так уж сложно 15 или 20 лет назад, когда китайский ВВП мог расти на 10 процентов в год, в основном за счет догоняющих западных технологий: быстро растущая экономика может эффективно использовать огромные объемы капитала. Но по мере того, как Китай становился богаче, возможности для быстрого роста производительности сужались, а численность трудоспособного населения перестала расти и начала сокращаться.

Неизбежно, следовательно, рост замедлился. Международный валютный фонд считает, что в среднесрочной перспективе Китай может ожидать темпы роста менее 4 процентов. Это неплохо — примерно в два раза больше, чем ожидает большинство наблюдателей для Соединенных Штатов. Но Китай по-прежнему пытается инвестировать более 40 процентов ВВП, что просто невозможно, учитывая падающий рост.

Эта надвигающаяся проблема была очевидна в течение десяти или более лет, но Китаю удалось в значительной степени замаскировать ее, создав чрезвычайно раздутый сектор недвижимости. Однако эта стратегия оказалась нежизнеспособной. Попытки Си, возможно, приблизили день расплаты, но без фундаментальных реформ нынешнее затруднительное положение Китая было лишь вопросом времени.

Итак, Китай на грани исчезновения? Прав ли Позен, утверждая, что это «конец китайского экономического чуда»?

Я бы не стал на это рассчитывать. Как однажды заметил Адам Смит: «В стране много разрухи». Китай уже является сверхдержавой, и его нынешние проблемы вряд ли положат конец этому статусу. Кроме того, хотя правительство Китая странно сопротивляется реформам, которые могли бы сделать его рост устойчивым, мы не можем предположить, что это сопротивление будет продолжаться бесконечно.

И что проблемы Китая означают для Соединенных Штатов? Администрация Байдена заняла очень жесткую позицию в отношении Китая — на практике гораздо жестче, чем Дональд Трамп, который говорил жестко, но в основном безрезультатно колебался. В настоящее время правительство США продвигает производство полупроводников, чтобы уменьшить зависимость от Китая, пытаясь заблокировать экспорт передовых кремниевых чипов и, совсем недавно, запретив некоторые инвестиции в высокие технологии в Китае.

Становятся ли эти действия ненужными сейчас, когда путь Китая к мировому господству, похоже, исчезает?

Нет. Не нужно быть ксенофобом, чтобы беспокоиться о возможных будущих действиях сверхдержавы, чье руководство с каждым годом становится все более авторитарным и неустойчивым. Попытка уменьшить способность этой сверхдержавы причинять вред имеет смысл, даже если это заставляет многих людей нервничать. И возможность того, что Китай может оказаться не такой сверхдержавой, как многие ожидали, не меняет этого расчета.

Во всяком случае, проблемы Китая могут усилить аргументы в пользу принятия мер предосторожности. Правители Китая долгое время полагались на экономические достижения, чтобы придать себе легитимность. Теперь они сталкиваются с проблемами в тылу, в первую очередь в виде быстро растущей безработицы среди молодежи. Как они ответят?

В идеале, как я уже сказал, они протолкнут давно необходимые реформы, которые передадут больше доходов в руки семей, чтобы рост потребления мог заменить неустойчивые инвестиции. Но не нужно много изучать историю, чтобы знать, что автократические режимы иногда реагируют на внутренние трудности, пытаясь отвлечь население внешними авантюрами.

Я не говорю, что это произойдет. Но на самом деле внутренние проблемы Китая делают его более, а не менее опасным для глобальной безопасности.