Статья проливает свет на печально известное нераскрытое дело.
В Мехико появились плакаты с изображением некоторых из 43 студентов, которые были похищены полицией в 2014 году и переданы картелю.
Это была статья, даже по обычным высоким стандартам расследований New York Times, от которой у меня перехватило дыхание.
В субботу мои коллеги Натали Китрофф и Ронен Бергман опубликовали статью, в которой использовались обширные текстовые сообщения, протоколы расследований и другие секретные документы, чтобы пролить свет на одно из самых громких нераскрытых дел Мексики: в 2014 году 43 студента колледжа исчезли после того, как полиция остановила их автобусы, заставила сесть в патрульные машины и передала наркокартелю. Больше о них никто ничего не слышал.
Нападение потрясло всю страну не только из-за масштабов исчезновений, но и из-за возникших вопросов о том, кто был к этому причастен. В конце концов, как писали Натали и Ронен, “как могла относительно неизвестная банда совершить одно из самых страшных злодеяний в новейшей истории Мексики с помощью полиции и военных, наблюдающих за массовыми похищениями в режиме реального времени?”
Ответ, как они тщательно задокументировали, заключался в том, что картель, известный как Guerreros Unidos, состоял в сговоре почти со всеми местными подразделениями мексиканского правительства, включая военных. Банда фактически располагала ресурсами государства.
Эксперты говорят, что такой уровень сговора, возможно, уникален для штата Герреро, где долгая история незаконного оборота наркотиков и сильно милитаризованное присутствие государства создали бы благодатную почву для таких отношений. Но в Мексике границы между организациями, занимающимися торговлей наркотиками, и государством долгое время были размыты, говорят ученые. И это имело глубокие последствия не только для организованной преступности, но и для развития самого мексиканского государства.
‘Криминальное государственное строительство’
“На самом деле нет никакой разницы между ‘плохими’ картелями и ‘хорошим’ государством”, - сказал Александр Авиния, историк из штата Аризона, изучающий торговлю наркотиками в Мексике. “Я думаю, те из нас, кто работает над историей наркотиков в Мексике 20-го века, скажут, что незаконный оборот наркотиков на самом деле возникает в пределах мексиканского штата, особенно при длительной партии PRI, которая была у власти с 1949 по 2000 год”.
В представлении людей сотрудничество между картелями и государственными чиновниками имеет тенденцию принимать форму коррупции: преступники платят взятки чиновникам, которые затем терпимо относятся к торговле наркотиками в обмен на частное богатство. Но эта история не совсем подходит Мексике, сказал Бенджамин Т. Смит, профессор Уорикского университета в Великобритании и автор книги об истории мексиканской торговли наркотиками.
Скорее, сказал он, существует долгая история того, как мексиканские чиновники брали деньги у наркоторговцев для финансирования правительства, а не только личные взятки. Он описал это как своего рода “преступное государственное строительство”. Но это государственное здание позже оказалось опасно хрупким.
Документы 1940-х годов показывают, что полиция штата Синалоа, например, вымогала деньги у производителей опиума, сказал Смит. Но затем они передали деньги государственным сборщикам налогов, которые были зачислены в государственную казну.
Позже, после того как в 1970-х годах спрос на наркотики в США резко возрос, что сделало торговлю гораздо более прибыльной, федеральные чиновники взяли верх над полицией штата, часто насильственно. Но торговцы наркотиками по-прежнему платили за государственную защиту, и эти деньги шли, по крайней мере частично, на финансирование государственных операций.
В интервью 2000 NPR Гильермо Гонсалес Кальдерони, в то время бывший высокопоставленный офицер федеральной полиции Мексики по борьбе с наркотиками, описал работу агентства как получение “денег от некоторых наркоторговцев для борьбы с другими наркоторговцами”. (Через несколько лет после интервью он был застрелен.)
Эта система стала возможной отчасти благодаря политической стабильности, обеспеченной однопартийным правлением. “Демократическая система в Мексике не была полностью открыта до 2000 года”, - сказала Рэйчел Нолан, историк из Бостонского университета, изучающая насилие и конфликты в Центральной Америке. “Таким образом, когда у вас однопартийное правление, очень легко вступить в сговор с картелями, потому что у вас большая стабильность”.
Но затем все начало меняться. Партия институциональной революции, или PRI, чей однопартийный режим удерживался у власти десятилетиями, начала раскалываться в 1990-х и 2000-х годах, положив начало демократии и новой политической конкуренции.
В то же время в торговле наркотиками произошел сдвиг. Мелкие торговцы объединились в крупные картели, которые захватили основные маршруты контрабанды, сказал Смит. Торговля наркотиками и государство по-прежнему были тесно переплетены, но наркоторговцы теперь обладали большей властью в рамках этих отношений, чем раньше.
“Это напряжение существует и по сей день”, - сказал Смит. “Кто здесь босс, кто подчиненный?”
Эксперты, с которыми я разговаривал, предостерегли от того, чтобы делать чрезмерно широкие выводы на основе кеша текстовых сообщений об исчезновении и убийстве 43 студентов. Эти сообщения не являются доказательством того, что другие государственные должностные лица или учреждения, особенно в других районах страны, причастны к незаконному обороту наркотиков или организованной преступности.
Но, по их словам, картели не могут быть успешными без помощи государства.
“Никто не стал полностью автономным”, - сказал Смит. “Это никогда не срабатывает”.
‘Дефицитный товар - это государственная защита’
Сложная динамика власти между картелем "Геррерос Унидос" и различными подразделениями мексиканского государства отчетливо прослеживается в сообщениях об убийствах 2014 года. Члены картеля, похоже, относятся к местной полиции почти как к субподрядчикам. Один сотрудник службы экстренного реагирования назвал лидера “Геррерос Унидос” "боссом", отправляя ему ежеминутные сводки о действиях правоохранительных органов.
Напротив, разговоры некоторых членов картеля о военных казались менее уверенными: в некоторых сообщениях члены картеля ворчали по поводу требований военных, в то время как в других они описывали, как полагаются на военных, чтобы не подпускать конкурентов к своей территории.
В этом парадокс торговли наркотиками: слабость государства и его неспособность сохранить контроль над собственными силами безопасности позволили картелям процветать. Но в то же время доступ к государственной власти, и в особенности к правоохранительным органам, является одним из наиболее ценных ресурсов, который может контролировать картель.
“Еще один рассказ, который мы слышали о Мексике, по крайней мере, с 2017 года, заключается в том, что это потенциально несостоявшееся государство, что организации, занимающиеся незаконным оборотом наркотиков, более могущественны, чем государство. И я думаю, что это действительно ошибочный взгляд на это”, - сказал Авинья. “Дефицитный ресурс, или дефицитный товар, в данном случае - государственная защита”.
Защита государства была, конечно, еще более скудной для обычных гражданских лиц, которые не могли найти защиты от насилия картеля.
Из сообщений следует, что 43 студента, по сути, стали жертвами ошибки в идентификации личности. Они реквизировали несколько пассажирских автобусов, чтобы отправиться на акцию протеста в Мехико, - практика, которая долгое время молчаливо одобрялась местными властями. Но, по словам следователей, автобусы выглядели похожими на те, которые использовались для контрабанды наркотиков в Соединенные Штаты, и картель, параноидально настроенный по поводу вторжения на свою территорию, принял их за вторгшихся членов конкурирующей группировки. Они приказали полиции — тем же офицерам, которые должны были защищать граждан, таких как студенты, — напасть.
И документы показывают, что через несколько дней после похищения студентов, когда некоторые из них, возможно, были еще живы, армия знала местонахождение двух подозреваемых в нападении, но не вмешивалась.
“Вместо того, чтобы искать наших детей или говорить нам правду, они защищали себя”, - сказала The Times Кристина Баутиста Сальвадор, мать одного из пропавших студентов.
