Экономика новой нормальности.

Запас прочности новой экономической системы, сложившейся более 30 лет назад и существовавшей более 30 лет, подходит к концу. Новая экономическая система основана на эксплуатации наследия СССР, которое, пусть и делалось, как принято говорить "на века". Претензий к советской надёжности нет, только вот инфраструктура, какая бы надёжная ни была, имеет свой предел прочности.

Сейчас на смену почти 30-летней “горизонтализации” с множеством конкурирующих игроков рынка приходит “вертикализация” с одним-двумя игроками из числа окологосударственных предприятий, которая неизбежна для продолжения существования экономической системы, строящейся по принципу вертикали. Это всегда кажется чем-то мрачным. Потому что мы все любим свободу, но, к сожалению, крайне редко можем распорядиться ею разумно и во благо себе, предпочтя отдать её дядям с сильно рукой.

Что вообще представляла собой экономическая система, за последние три десятилетия?

В самом начале, сразу после распада Советского Союза прежняя экономическая система превратилась в дикое поле, где царили экономические хищники. Они были самых разных мастей, родов и видов, но их объединяло одно – хищническая сущность, когда шёл передел всего старого, который вёлся криминальными методами. Экономических хищников интересовали производственные и сырьевые предприятия, которые моги бы давать доход здесь и сейчас.

Побочным явлением таких методов стал упадок социальной сферы, которая традиционно является дотационной и зависит от создания и накопления добавочной стоимости. Если вспомнить былые времена, то почти у каждого крупного предприятия были свои детские сады, учебные центры и санатории, которые поддерживались за счёт этого предприятия. Но денег в социалку никто вкладываться не спешил. Оно и понятно, такие объекты не дают ровным счётом никаких доходов, а их содержание мешает получать доходы имеющиеся.

О налогах, разумеется, речи быть не могло. Государство было слабое как институт, контроль за всеми и вся, как в нынешние времена, не вёлся из-за отсутствия средств контроля и правовых механизмов. Налоговых поступлений было не достаточно. Стала страдать и социалка, не относящаяся к предприятиям. Социалка и при СССР была дотационная, финансировавшаяся по остаточному принципу, а при хищническом капитализме она стала вообще "чемоданом без ручки", который тащить тяжело, а бросить жалко.

Помимо социальной сферы под нож пошли те производственные отрасли, которые могли существовать только внутри имевшихся в СССР технологических цепочек, или оказывать какие-то услуги таким отраслям. Эти технологические цепочки оказались разрушенными. Например, горная добыча и производства электроники, текстиля. Именно поэтому появились бастующие и стучащие касками шахтеры, а в городах можно было лицезреть как стоят заброшенными корпуса некогда успешных производственных гигантов. Мегаполисы столкнулись с наплывом провинциалов, которые стали ехать в крупные города в поисках лучшей доли. Наплыв провинциалов привёл к росту цен и тарифов, обесцениванию труда в мегаполисах, создал избыточную нагрузку на инфраструктуру.

Продолжение экономических страданий.

С наступлением "сытых нулевых" ситуация поменялась, но не значительно и не в пользу социалки точно. В эти годы погибли такие промышленные гиганты, которые пережили 90-е, которые тогда чувствовали себя неважно, но терпимо. Среди них АЗЛК, выпускавший знаменитые "Москвичи". Завод погиб в 2010-м. В целом шли процессы добивания раненых и убийства выживших гигантов производства деятелями "свободного рынка".

Молодой российский бизнес делает ставку не на производства, а на реализацию различного рода посреднических цепочек, где работать нужно меньше, а заработать можно больше и быстро. Основными направлениями бизнеса стали торговля всем импортным и оказание услуг. Суть сводилась к тому, чтобы купить не важно где что-то подешевле и продать в России подороже. Либо открыть что-то и оказывать услуги за большие деньги, назвав своё заведение каким-то новомодным словечком. Например, не "парикмахерская", а "барбершоп". Первое звучит как-то по-советски, а второе уже носит заморское название и звучит как-то солидно. На самом деле барбершоп это и есть по своей сути парикмахерская, только для мужчин. В английском языке нет какого-то единого термина для обозначения мужских и женских парикмахерских, там женский парикмахер будет как hairdresser, мужской – barber.

В начале "нулевых" в экономику возвращается государство. Пока только в форме установления контроля над ключевыми источниками доходов - газом и нефтью. Для чего неизбежно приходится ущемить олигархов. Отсюда и преследования Ходорковского, который решил, что не будет играть по новым правилам. Другие сферы государство на тот период не интересовали и или интересовали мало.

В "десятые" после мирового финансового кризиса начинает выправляться социалка, на которую у государства и муниципалитетов вдруг становится больше денег. Всё потому, что в обществе нарастает напряжённость, которую надо срочно чем-то купировать. Напряжённость вызвана обвалом уровня благосостояния населения и нарастающим разочарованием свободным рынком.

Гибридизация и скрещивание.

С переломного кризисного момента до недавнего времени российская экономика существует в виде некоего гибрида социализма и капитализма. С одной стороны существует свободный рынок, где практически нет собственного производства, он обслуживает себя и потребителя, но социально полезную добавленную стоимость либо не производит, либо не желает ею делиться. С другой стороны есть государство, уже контролирующее ключевые доходные отрасли экономики и перераспределяющее доходы от них для адресной поддержки различных категорий населения, которых сочтёт нужным поддерживать, а так же латанием инфраструктурных дыр, появляющихся по мере того, как советское наследие приходит в негодность.

Среди этого всего есть население, которое встроено в свободный рынок, но по-настоящему комфортно способно чувствовать себя только при поддержке государства. В целом населению всё же было комфортно в последние годы перед 2014 годом. Население такая модель устраивала, кроме политических маргиналов вроде навальнистов, ультралибералов и разного рода левых радикалов.

Эта кавалькада была привычна и понятна, но, к сожалению, это не делает такую систему здоровой. Это было некое равновесие, которое могло держаться до того момента пока существовала конструкция из торгующей нефтью и газом экономики России, нескончаемых потоках импорта в Россию. Ну и ещё относительно лояльных к российской власти властей, Китая, Европы и США. Собственно, именно по этой конструкции и ностальгируют те, кто еще не потерял надежды "откатиться до 2014 года и начать всё сначала". Помним: населению было комфортно в те годы, мнение политмаргиналов не в счёт. Кажется, что можно вернуться в безмятежные времена, что тогда вернутся и относительно сытые и спокойные 15 лет в начале 21-го века. Только вот логика исторического развития и нынешняя политика России делают этот откат невозможным, но это заслуживает отдельной статьи.

Новая нормальность.

Главное то, что в новых условиях прежняя схема становится невозможной потому, что утрачены её ключевые компоненты, а политика российского государства и западных правителей не позволяет их обрести вновь. Вряд ли кто-то в Кремле согласится на мировую с западными правительствами или на какие-то договорённости. Вряд ли кто-то из числа западных правителей на такое тоже пойдёт. Это политическая компонента сложившихся реалий.

Что касается экономики, то заваленная пакетами санкций российская экономика вынуждена становиться более автономной, развивать свою производственную базу. Свободный рынок на такое не пойдёт, помним, что он основан на хищничестве и на извлечении прибылей в режиме "здесь и сейчас". Бизнес отечественный научился неплохо что-то где-то по дешёвке покупать и придавать подороже в России. Помимо купли-продажи бизнес научился оказывать услуги, которые сейчас мало востребованы из-за того, что не каждый житель страны готов за них платить. Люди в данный период вынуждены на всём экономить, им сейчас не до услуг. Приобретаются в основном базовые товары и услуги, которые необходимы.

Наращивание производственной базы в обстановке максимальной автономности всегда происходит только в условиях вертикали и жёсткого планирования. Так было при индустриализации, когда страна переходила от традиционного общества к индустриальному и от аграрно-ремесленнеческой экономики к экономики индустриальной, основанной на массовых производствах. Так было после Великой Отечественной войны, когда СССР буквально лежал в руинах поле нашествия нацистов. Нацистская Германия вероломно напала на СССР и её войска не оставляли камня на камне на захваченных территориях. После освобождения от нацистов и их разгрома возникла острейшая необходимость в восстановлении страны.

Это всё история и времена СССР. Сейчас Союза уже нет и экономика вроде бы как рыночная. Вызов Россия встретила с тем, что у неё сломана модель экономики и необходимо как-то что-то решать. Сейчас настало время планово-распорядительной модели управления страной. Власти сейчас подминают под себя крупные предприятия, устраивая акты национализации. Только вот мало кто из них думает о том, чтобы как-то бороться с ценами. Свобода ценообразования в нынешних реалиях – отличная почва для саботажа планов власти. Раздуть цены на потребительские товары – взорвётся народ, а протесты сейчас не уместны. Раздуть цены и тарифы на товары и услуги для государства – пострадает бюджет. Это тоже неуместно.

В госуправлении есть неприятный сюрприз. Если частник маломальски как-то думает о том, чтобы как-то управлять своим бизнесом, дабы он приводил только к сверхприбылям, то государственный управленец будет относиться к предприятию, как к выполнению работы, за которую он мало чего получит. Управление будет вестись "тяп-ляп" и мотивации не будет никакой. Велик риск и монополизации, что само по себе не очень хорошо и правильно для экономики, особенно в условиях санкций.

Властям нужно как-то всё же если уж принялись контролировать экономику, то контролировать её полностью, хотя бы потому, чтобы для частного интереса в виде извлечения прибылей любой ценой не осталось места. Ради извлечения прибылей частный бизнес пойдёт и на саботаж. Развитие производств возможно при условии, что не будет саботажа на местах.