…К беседующим атаманам подошёл Илья Сорока в длиннополой бурке. Следом за ним, словно верная собачонка, вышагивал послушно серый жеребец в белую крапинку, с наброшенным на гриву поводом. Конь был предоставлен сам себе и сотник, казалось, не обращал на своего четвероногого соратника никакого внимания.
Илья Сорока так же крепко обнялся с Леонтием Осиповичем… А в ответ на вопросительный взгляд Ивана Дмитриевича отрапортовал:
-Докладываю… Осмотрел внимательно, по вашему указанию, мёртвые тела налётчиков, лежащие вблизи защитного рва. Полагаю, что участники набега не сумели забрать тех своих погибших, кто находился в зоне прицельного обстрела станичников. Оставленные трупы это, без сомнения, чеченцы.
-Скорей всего, - согласился Леонтий Осипович. – Речь нохчей была нам слышна во время атак чаще других вражеских языков... Хотя меж собой некоторые всадники перекрикивались и по-кабардински, и по-татарски.
Станичный атаман задумался на несколько секунд... И уверенно заключил:
-Думаю, все эти разбойники ушли сейчас за Терек. По установившемуся крепкому льду. Обогнув степью вон тот лес с восточной стороны Мекенской. У нас за ним есть удобное, неглубокое место для переправы через реку. По такой зиме, как нынче, пересечь там Терек всадникам – раз плюнуть!
-Следы на снегу покажут, - ухмыльнулся недобро Иван Дмитриевич. – Ты нам, Леонтий Осипович, выдели опытного провожатого из своих станичников, на всякий случай… Может и успеем ещё, нагоним разбойников!
А вы тут пока приводите станицу в порядок... Мы постараемся справиться с налётчиками собственными силами.
Иван Дмитриевич вставил ногу в стремя, взлетел по-молодецки в седло. И зычно скомандовал казакам своего летучего отряда:
-По коням, братцы! Перевели дух и будя… Не время нам сейчас лясы точить.
***
Погода весь этот короткий зимний день стояла с самого утра над Тереком, вблизи Мекенской, хмурая и холодная. Низкие серые облака плотной пеленой закрывали небо. Над скованной морозом землёй царила гнетущая, тревожная тишина. Нарушаемая лишь вороньим карканьем, да далёким, протяжным волчьим воем.
Следы чужой конницы на снегу были казакам отчётливо видны... Чёрные мёрзлые комья, вылетевшие из-под сотен лошадиных копыт вражеских всадников, образовывали на девственно-белой целине широкую серую полосу, уходящую степью вдоль Терека и застывших лесных массивов к самому горизонту.
Версты через две от Мекенской, эти следы, действительно, плавно огибали дикую левобережную чащу… И упирались в реку.
Терек здесь разделялся на несколько мелких рукавов. Ледяной панцирь над пленёнными и забывшими до весны о своём буйном норове потоками, в этом месте надёжно сковал реку. Оба её противоположных берега были пологими, без зарослей кустарника и нагромождения камней.
Казачья конница легко пересекла Терек по льду. И помчалась вглубь равнинного заснеженного правобережья… По чётко различимому следу, ведущему теперь к холмистой гряде у горизонта.
Чёрный штандарт моздокского казачьего полка, в целях конспирации, войсковой атаман велел пока знаменосцу свернуть. И приторочить к седлу.
…Примерно через пару часов стремительной погони по пустынной степи, мимо заледенелых лесных чащ с голыми кронами, за очередным невысоким взгорком, глазам преследователей открылась картина с явными признаками человеческого присутствия. Это была неказистая кошара, припорошенная снегом. И примыкающий к ней огороженный длинными жердями загон с сотнями теснящихся овец и баранов.
Отара находилась тут на открытом зимнем содержании. Множество животных, защищённых от холода и пронизывающего ветра своими плотными, лохматыми шкурами, топтались и кружили по отведённой территории. Голодная скотина разгребала копытцами снег, отыскивая и поедая с жадностью сухой ковыль, горькую полынь и корни пырея, сохранившиеся под ледяной коркой.
А вокруг загона носились, заходясь в хриплом лае, здоровенные, злые псы… Несколько мохнатых, чабанских волкодава.
Над камышовой крышей приземистой кошары, торчала короткая труба. Над нею вился сизый дымок… Эта тонкая, полупрозрачная струйка была почти незаметна со стороны.
Следы вражеской конницы вели прямо к кошаре. Здесь, видимо, налётчики, отступив от Мекенской, позволили себе небольшую передышку. Об этом свидетельствовали и чёрные пятна на снегу вокруг овчарни, оставшиеся от свежих кострищ. В золе ещё не успели остыть угли.
Отдохнув и перекусив по-быстрому на коротком привале жаренной бараниной, участники набега устремились ещё дальше от Терека... Многочисленные следы конских копыт серой лентой вздыбленной мёрзлой земли уходили к холмистой гряде на горизонте.
Люди, находившиеся в кошаре, заметили, наконец, приближавшийся со стороны Терека вооружённый отряд всадников. Издалека наездники, в бурках и лохматых папахах, мало чем отличались от прочих аборигенов, хозяйничавших в этих местах.
Народ на кошаре засуетился, забегал в панике… Здесь сразу поняли, кто к ним спешит. Было очевидно, что незнакомый отряд шёл точно по следу умчавшихся джигитов. И ничего хорошего замешкавшимся чабанам визит незваных гостей не сулит.
Люди, сидевшие в тёплой овчарне, забыв о своих баранах, кинулись к лошадям у коновязи. Шесть человек, выскочивших из приземистого саманного строения, с единственным оконцем, предприняли отчаянную попытку улизнуть… Но было уже поздно.
-Знает кошка, чью мясу съела! – процедил зло Иван Дмитриевич сквозь зубы. И сделал всадникам за своей спиной энергичный знак рукой.
Казаки, поняв приказ, развернув на скаку конный строй в протяжённую линию, с выступавшими вперёд флангами, рванули за беглецами… И быстро их настигли, взяв джигитов в кольцо.
Со стороны окружённых грохнул одиночный ружейный выстрел. К счастью, эта пуля никого из казаков не задела. Но она послужила взъярившимся станичникам сигналом к атаке. Тут же последовала короткая, яростная схватка всадников на саблях и кинжалах…
Один беглец, в результате, был казаками зарублен насмерть, а пятеро остальных - сшиблены со своих коней и взяты в плен. Изрядно помятые, в синяках и ссадинах… Но – живые.
Пленников, со связанными руками, повели гуськом обратно к кошаре... А здесь, под тёплой крышей овчарни, их уже поджидали войсковой атаман Савельев и присоединившийся к Ивану Дмитриевичу, после задержания беглецов, сотник Сорока, всё ещё пребывавший в возбуждении после рукопашной схватки с джигитами.
Пятеро схваченных горцев выстроились в ряд у низкой стены. Они исподлобья, с ненавистью, смотрели на казаков. В этой шеренге связанных пленников особенно выделялись двое – белобородый мужчина весьма солидного возраста, с гладко выбритым черепом, и молодой кавказец с яркой рыжей шевелюрой на взлохмаченной, непокрытой голове. Худощавое лицо молодца украшала всклокоченная борода с медно-красным отливом и подбитый, заплывший глаз.
Иван Дмитриевич медленно прошёлся вдоль строя джигитов. И негромким, но не сулящим ничего доброго голосом поинтересовался:
-Кто такие? По-русски понимаете?
Пленники вразнобой замотали отрицательно головами. Войсковой атаман ехидно усмехнулся в усы:
-Выходит, случайно догадались, о чём спрашиваю… Хитрецы! Ну да ладно.
Иван Дмитриевич обернулся к сотнику, стоявшему неподалёку.
-Илья! Ты же у нас вроде как толмач? – полувопросительно, полуутвердительно произнёс войсковой атаман. – Попробуй-ка поговорить с этими воинственными пастухами на их родном наречии, коли они не желают меня понимать. Пусть ответят честно - ходили ли они в набег на Мекенскую?
А если нет - отчего так поспешно, при нашем появлении, в бега кинулись, вслед за умчавшимися разбойниками?! Вон, даже отару свою бросили на произвол судьбы…
Иван Дмитриевич, вновь повернувшись к пленникам. И уставился в них жёстким, безжалостным взглядом:
-Я хочу услышать, кто именно был в предводителях у налётчиков? Это нашим пленникам точно ведомо, коль разбойники здесь отдыхали и никакого заметного ущерба чабанам не причинили. Уроженцы каких селений ходили разорять Мекенскую? Веди допрос, сотник… А я пока выйду ненадолго. Гляну, как расставлены дозорные посты вокруг кошары. На чужой земле находимся… Ухо тут надо держать востро!
…Через полчаса и Илья Сорока покинул тёплую овчарни, кутаясь на морозце в свою чёрную бурку. Он подошёл к войсковому атаману, что-то живо обсуждавшему в кругу спешившихся и окруживших своего предводителя казаков. Иван Дмитриевич глянул на сотника и зло сплюнул:
-Шашлык из молодой баранины кушали наши налётчики… Костей нагрызли и разбросали вокруг кострищ множество. Судя по объедкам, не меньше семи жирных овнов джигиты разом под нож пустили!
Ну как, допросил пленников? Удалось что-нибудь выяснить?
-Так точно, - доложился Илья Сорока. – Компания чабанов подобралась прелюбопытная… Два кабардинца и три чеченца. Причём, все нохчи – выходцы из разных тейпов. И этой отарой, почти в семь сотен баранов, джигиты владеют сообща.
Ситуация, конечно, вполне возможная… Но довольно необычная для сих мест.
Сотник ухмыльнулся криво:
-В набеге на Мекенскую, естественно, никто из них участия не принимал. И вообще - слышали они про этот налёт только из разговоров джигитов имама Исмаил-бека. Сей человек стоял во главе сборного отряда горцев, проследовавшего совсем недавно мимо кошары.
Воины имама взяли у владельцев отары в долг восемь баранов, выпотрошенных и съеденных тут же... А то, что мирные пастухи кинулись бежать, увидя нас - так сей малодушный поступок порождён исключительно страхом. Не желают они отвечать перед гяурами за чужие грехи.
-Исмаил-бек? – задумчиво переспросил Иван Дмитриевич. – Кто таков?! Хотя, погодь… Кажется, я уже где-то слышал о нём.
Илья Сорока кивнул головой:
-Вполне вероятно! Этот предводитель отряда налётчиков на Мекенскую – авторитетный чеченец из непримиримых к нам горцев… Сам он из тейпа пхарчхой. Год назад провозгласил себя имамом у единоверцев. И с тех пор путешествует по магометанским селениям, в окружении своих приверженцев, проповедует людям «чистый», правильный ислам… А теперь, вот, надумал с преданными единомышленниками ещё и карательные набеги на гяуров и кафиров устраивать!
Войсковой атаман приподнял седые кустистые брови:
-И в чём же это его вера в Аллаха отличается от традиционной?
-Если коротко, - ответил сотник, явно показывая глубокое знание вопроса, - самопровозглашённый имам презирает любые блага земного мира… Исмаил-бек отрицает все старые адаты. Он объявил газават горцам-язычникам. А также тем, кто ошибочно, по его мнению, толкует священный Коран… Мы, гяуры, у него – дети шайтанов.
-Ясно, - усмехнулся Иван Дмитриевич. – Ещё один магометанский вольнодумец объявился среди наших непримиримых врагов. Большую же шайку головорезов собрал он под своё знамя…
Конец 49 части...
