Вечером я вернулся в дом, чтобы увезти на извозчике вещи, которые я там оставил, вместе с телом моей бедной собаки. Это занятие меня не потревожило, и не произошло ни одного достойного упоминания происшествия, за исключением того, что, поднимаясь и спускаясь по лестнице, я все еще слышал впереди одни и те же шаги. Выйдя из дома, я направился к мистеру Джею. Он был дома. Я вернул ему ключи, сказал, что мое любопытство достаточно удовлетворено, и уже собирался быстро рассказать о случившемся, как он остановил меня и сказал, хотя и очень вежливо, что его больше не интересует загадка, которую никто не разгадал.
Я решил по крайней мере рассказать ему о двух письмах, которые я прочитал, а также о необычной манере их исчезновения, а затем поинтересовался, как он думает, были ли они адресованы женщине, которая умерла в этом доме, и есть ли в ее ранней истории что-нибудь, что могло бы подтвердить мрачные подозрения, вызванные этими письмами. Мистер Джей, казалось, был поражен и, поразмыслив несколько мгновений, ответил: «Я мало знаком с историей этой женщины, разве что, как я уже говорил вам, ее семья была мне знакома. Но вы воскресили в памяти какие-то смутные воспоминания в ущерб ей. Я наведу справки и сообщу вам о результатах. Тем не менее, в моем злополучном доме зло осталось прежним. Что же мне делать с этим домом?
- Я скажу вам, что бы я сделал. Я убежден, исходя из своих внутренних ощущений, что маленькая немеблированная комната, расположенная под прямым углом к двери спальни, которую я занимал, является отправной точкой или вместилищем для влияний, которые преследуют дом; и я настоятельно советую вам вскрыть стены, снять пол, а может быть, и всю комнату снести. Я заметил, что она отделена от дома, построена над маленьким задним двором, и ее можно убрать без ущерба для остального здания.
- И вы думаете, если я это сделаю...
- Попробуйте. Я настолько убежден в своей правоте, что оплачу половину расходов, если вы позволите мне руководить операциями.
- Нет, я вполне в состоянии оплатить эти расходы; что касается остального, позвольте мне написать вам.
Примерно через десять дней после этого я получил письмо от мистера Джея, в котором он сообщал, что посетил дом с тех пор, как я его видел; что нашел два описанных мною письма взамен тех, что лежали в ящике, из которого я их достал; что прочел их с чувством, подобным моему собственному; что начал осторожное расследование о женщине, которой, как я справедливо полагал, они были написаны. Оказалось, что тридцать шесть лет назад (за год до даты написания писем) она вышла замуж, вопреки желанию своих родственников, за американца с весьма подозрительным характером; по общему мнению, он был пиратом. Сама она была дочерью весьма респектабельных торговцев и до замужества работала гувернанткой в яслях. У нее был брат, вдовец, считавшийся состоятельным, с одним ребенком примерно шести лет. Через месяц после свадьбы тело брата было найдено в Темзе, недалеко от Лондонского моста; на его горле были обнаружены следы насилия, но они не были сочтены достаточными для того, чтобы дознание вынесло какой-либо другой вердикт, кроме «найден утонувшим».
Американец и его жена взяли на себя заботу о маленьком мальчике: покойный брат по завещанию оставил сестру опекуном своего единственного ребенка, и в случае смерти ребенка сестра получала наследство. Ребенок умер примерно через шесть месяцев после этого - предполагалось, что им пренебрегали и плохо с ним обращались. Соседи утверждали, что слышали, как он кричал по ночам. Хирург, осмотревший его после смерти, сказал, что он был истощен, как будто от недостатка питания, а тело покрывали синюшные кровоподтеки. Похоже, что однажды зимней ночью ребенок попытался сбежать - забрался на задний двор, попытался перелезть через стену, упал без сил и был найден утром на камнях в предсмертном состоянии. Но хотя имелись некоторые доказательства жестокости, не было ни одного доказательства убийства; тетка и ее муж пытались смягчить жестокость, ссылаясь на чрезмерное упрямство и извращенность ребенка, который был объявлен полоумным. Как бы то ни было, после смерти сироты тетка унаследовала состояние брата. Не дожив до первого супружеского года, американец резко покинул Англию и больше никогда в нее не возвращался. Он приобрел крейсерское судно, которое через два года после этого погибло в Атлантике. Вдова осталась в достатке, но ее постигли неудачи разного рода: банк лопнул, инвестиции не удались, она занялась мелким бизнесом и стала неплатежеспособной, затем поступила на службу, опускаясь все ниже и ниже, от экономки до горничной - и никогда не могла долго удержаться на месте, хотя ничего предосудительного в ее характере никогда не утверждалось. Она считалась трезвой, честной и отличалась особым спокойствием в поведении, и все же ничто не приносило ей успеха. И вот она попала в работный дом, из которого ее забрал мистер Джей, чтобы стать хозяйкой того самого дома, который она снимала в качестве хозяйки в первый год своей супружеской жизни.
Мистер Джей добавил, что он провел час в одиночестве в немеблированной комнате, которую я убеждал его уничтожить, и что впечатление ужаса, которое он испытал, находясь там, было настолько велико, хотя он ничего не слышал и не видел, что ему захотелось разобрать стены и снять полы, как я предлагал. Он нанял людей для этой работы и готов приступить к ней в любой день, который я назову.
Соответственно, день был назначен. Я отправился в дом с привидениями, вошел в слепую мрачную комнату, поднял плинтуса, а затем и полы. Под стропилами, заваленными мусором, обнаружился люк, достаточно большой, чтобы в него мог пролезть человек. Он был плотно заколочен железными зажимами и заклепками. Сняв их, мы спустились в комнату внизу, о существовании которой никогда не подозревали. В этой комнате было окно и дымоход, но они были замурованы, очевидно, уже много лет. При свете свечей мы осмотрели это помещение; в нем еще сохранилась кое-какая заплесневелая мебель - три стула, дубовое кресло, стол - все по моде восьмидесятилетней давности. У стены стоял комод, в котором мы нашли полусгнившие старомодные предметы мужского платья, такие, какие могли бы носить восемьдесят или сто лет назад джентльмены какого-нибудь ранга - дорогие стальные пряжки и пуговицы, какие еще носили на придворных платьях, Красивая придворная шпага, в жилете, который когда-то был богато украшен золотыми кружевами, но теперь почернел и потускнел от сырости, мы нашли пять гиней, несколько серебряных монет и билет из слоновой кости, вероятно, для какого-то увеселительного заведения, давно канувшего в Лету. Но главное наше открытие было сделано в железном сейфе, прикрепленном к стене, замок которого нам стоило большого труда взломать.
В этом сейфе было три полки и два небольших ящика. На полках стояло несколько небольших хрустальных бутылочек, герметично закрытых. В них содержались бесцветные летучие эссенции, о природе которых я скажу только, что они не были ядами - в некоторые из них входили фосфор и аммиак. Там было также несколько очень любопытных стеклянных трубок, небольшой заостренный железный стержень с большой глыбой горного хрусталя и янтаря - также грузило большой силы.
В одном из ящиков мы нашли миниатюрный портрет, оправленный в золото и сохранивший свежесть красок, что очень удивительно, если учесть, сколько времени он там пролежал. На портрете был изображен мужчина средних лет, возможно, сорока семи или сорока восьми.
Это было удивительное лицо - самое впечатляющее лицо. Если представить себе, что некий могучий змей превратился в человека, сохранив в человеческих чертах древний змеиный тип, то можно было бы лучше представить себе этот лик, чем можно передать длинными описаниями: ширина и плоскость лобной части, изящество контуров, скрывающее силу смертоносной челюсти, длинные, большие, страшные глаза, сверкающие и зеленые, как изумруд, и вместе с тем какое-то беспощадное спокойствие, словно от сознания огромной силы.
Я машинально повернул миниатюру, чтобы рассмотреть ее оборотную сторону: на обороте был выгравирован пентакль, в середине пентакля - лестница, а на третьей ступени лестницы - дата 1765. При более детальном рассмотрении я обнаружил пружину, которая при нажатии открывала заднюю часть миниатюры как крышку. Внутри крышки были выгравированы слова: «Марианна, будь верна в жизни и в смерти...». Далее следует имя, которое я не буду называть, но оно не было мне незнакомо. В детстве я слышал, как старики говорили о нем как об имени ослепительного шарлатана, который произвел сенсацию в Лондоне в течение года или около того, а затем бежал из страны по обвинению в двойном убийстве в собственном доме - своей любовницы и соперника. Я ничего не сказал об этом мистеру Джею, которому с неохотой уступил миниатюру.
Мы без труда открыли первый ящик железного сейфа, но с большим трудом открыли второй: он не был заперт, но сопротивлялся всем усилиям, пока мы не вставили в щеколду острие стамески. Вытащив его таким образом, мы обнаружили весьма необычный прибор в самом лучшем виде. На маленькой тонкой книжке или, скорее, дощечке стояло блюдце из хрусталя: блюдце было наполнено прозрачной жидкостью, в которой плавало нечто вроде компаса с быстро вращающейся иглой; но вместо обычных точек компаса было семь странных знаков, не очень похожих на те, что астрологи используют для обозначения планет.
Из этого ящика, обшитого деревом, которое, как мы потом выяснили, было орешником, исходил специфический, но не сильный и не неприятный запах. Какова бы ни была причина этого запаха, он оказывал существенное воздействие на нервы. Мы все, даже двое рабочих, находившихся в комнате, почувствовали его - ползучее покалывание от кончиков пальцев до корней волос. Нетерпеливо ожидая возможности рассмотреть коробку, я снял блюдце. Когда я это сделал, игла компаса с необычайной быстротой закрутилась вокруг своей оси, и я почувствовал удар, который прошелся по всему моему телу, так что я уронил блюдце на пол. Жидкость пролилась, блюдце разбилось, компас покатился в конец комнаты, и в тот же миг стены задрожали, как будто их раскачивал великан.
Двое рабочих так испугались, что побежали вверх по лестнице, по которой мы спустились из люка; но, увидев, что больше ничего не произошло, их легко уговорили вернуться.
Тем временем я открыл скрижаль: она была переплетена в простую красную кожу с серебряной застежкой; в ней был только один лист толстого пергамента, и на этом листе в двойном пентакле были начертаны слова на старой монашеской латыни, которые буквально можно перевести следующим образом: «На всем, до чего он может дотянуться в этих стенах - разумном или неодушевленном, живом или мертвом, - как движется игла, так действует моя воля! Проклят этот дом, и беспокойны его обитатели».
Больше мы ничего не нашли. Мистер Джей сжег скрижаль и ее анафему. Он сжег до основания часть здания, где находилась тайная комната с камерой над ней. Затем он отважился сам поселиться в доме на месяц, и более тихого и благоустроенного дома не найти во всем Лондоне. Впоследствии он сдал его с выгодой для себя, и его арендатор не высказал никаких претензий.
увлекательно