Тьма космоса была для «Ориона» вторым домом, безмолвным и предсказуемым. Капитан Ева Ростова, ее глаза цвета стали сосредоточены на мерцающих данных, ощущала комфорт в этой рутине. Рядом с ней, доктор Бен Картер, ксеноботаник с тягой к экзореальностям, впился взглядом в показания приборов. Позади, у штурвала, грозный Джакс, бывший военный, управлял кораблем с безмятежной уверенностью. Их миссия – исследование дальних рубежей – была рутинной, пока не появилось «Эхо».
«Эхо» было планетой-изгоем, дрейфующей на периферии известного пространства, без звезды, без света, но с энергетической сигнатурой, которая бросала вызов всем известным законам физики. Это было аномалия, которая кричала о своем существовании, притягивая их, как мотыльков к невидимому огню. «Наши сканеры сходят с ума, Капитан», – пробормотал Бен, его голос был смесью тревоги и восторга. «Она… она не просто излучает энергию, она ее *перерабатывает*. И как будто реагирует на наши подходы». Ева кивнула. Что-то в этой планете казалось живым, но не в биологическом смысле.
По мере того как «Орион» приближался к «Эху», странности усиливались. Электроника давала сбои, свет в отсеках мерцал, а порой казалось, что стены каюты меняют свои очертания. И тогда, сквозь белый шум, в наушниках Бена раздался едва различимый шепот. Он замер, пытаясь разобрать слова. «Кто тут ?» – прозвучал искаженный, чужой, но тревожно знакомый голос. Бен снял наушники, потирая виски. «Вы что-нибудь слышали? Помехи?» Джакс пожал плечами, а Ева лишь нахмурилась. «Только белый шум, Бен. Что-то тебя беспокоит?» Бен ничего не ответил, но холодный озноб пробежал по его спине. Он был уверен, что это был не просто белый шум.
Посадка прошла на удивление гладко. Поверхность «Эха» была неземной и призрачной. Туманная атмосфера переливалась невообразимыми оттенками фиолетового и серого, а ландшафт состоял из кристаллических структур, которые, казалось, постоянно перестраивались. Вскоре начались первые, едва заметные сдвиги. Тень от скалы внезапно стала слишком длинной, а затем резко сократилась. Камень, который Ева только что видела, исчез, чтобы появиться в другом месте. Бен пытался найти научное объяснение, но его формулы рассыпались в пыль. «Это не гравитационные аномалии», – пробормотал он. «Это… что-то другое. Перцепционное». Джакс, вечно практичный, держал бластер наготове, его глаза сканировали окружающее пространство в поисках угрозы, которую нельзя было потрогать.
Затем сдвиги стали более личными. Ева увидела мимолетный образ своей младшей сестры, погибшей много лет назад, стоящей среди кристаллов, ее лицо было освещено странным светом. Она моргнула, и видение исчезло, оставив после себя лишь горький привкус ностальгии и тревоги. Джакс услышал мелодию из своего детства, забытую колыбельную, звучащую из ниоткуда, а затем она резко оборвалась. У Бена начались самые сильные галлюцинации: он видел себя в разных точках своей жизни, переживал фрагменты воспоминаний, которые, казалось, принадлежали не ему. Он понял: «Эхо» не просто меняло реальность вокруг них, оно проникало в их сознание, переписывая их личную историю.
«Эта планета – живой организм», – прошептал Бен, его глаза были широко раскрыты от ужаса и отстраненности. «Но не так, как мы понимаем жизнь. Она… коллектор. Она поглощает и перерабатывает сознания, мысли, воспоминания. Она создает свою собственную реальность из обрывков чужих жизней. Это не просто планета, меняющая ткань пространства-времени, это… путь в загробный мир, но не в тот, о котором нам рассказывали. Это хаотическое чистилище, где все души смешиваются в единый крик». Страх сковал их. Они осознали, что «Эхо» было не просто аномалией; оно было некой формой космического посмертия, где все ментальные отпечатки, все умершие сознания сливались в единый, постоянно меняющийся ландшафт. И они были на грани того, чтобы стать его частью.
Капитан Ева отдала приказ отступать. «На корабль! Сейчас же!» Они бросились к посадочному модулю, но «Эхо» не собиралось так легко отпускать своих новых гостей. Ландшафт вокруг них начал искажаться с устрашающей скоростью. Земля под ногами превратилась в зыбучую смесь кристаллов и тумана. Из тумана возникали полупрозрачные фигуры – лица, силуэты, обрывки воспоминаний, которые не принадлежали им, но казались до боли знакомыми. Это были фантомы, порожденные коллективным сознанием планеты, бесшумно тянущиеся к ним. Джакс стрелял, но лучи бластера проходили сквозь призрачные образы, не причиняя вреда.
Бен, самый восприимчивый, внезапно закричал. Его глаза остекленели, а тело затряслось. Он смотрел сквозь Еву и Джакса, видя что-то невообразимое. «Я… я вижу их всех! Миллиарды мыслей! Это… это не смерть! Это… вечное существование в хаосе!» Он рухнул, его разум погрузился в водоворот чужих воспоминаний, переживаний, страхов. Его «путешествие в загробный мир» началось. Ева бросилась к нему, пытаясь привести в чувство, но его тело было охвачено невидимыми судорогами, а на лице читался неподдельный космический ужас. Джакс, несмотря на охвативший его панический страх, схватил Бена и потащил его к шлюзу, пока Ева отстреливалась от наступающих фантомов, которые теперь пытались принять более осязаемую форму. Коридоры модуля изгибались, свет мигал, грозя погрузить их во тьму.
Они чудом добрались до рубки. Ева, дрожащими руками, активировала системы взлета. Двигатели взревели, и корабль начал отрываться от поверхности, пока «Эхо» металось под ними, как раненое чудовище. Последние видения мелькали в иллюминаторах: мир, скрученный в невозможные формы, лица, застывшие в вечном крике. Когда «Орион» прорвался сквозь атмосферу, искажения внезапно прекратились. Тишина космоса нахлынула на них, но теперь она казалась еще более пугающей. Бен лежал без сознания, его глаза были открыты, но пустые, а в них отражалось лишь безграничное ничто.
Они выжили, но победы не было. Корабль был поврежден, а их разум – сломлен. «Эхо» оставило след, который не залечить. Что это было? Космический разум, поглощающий души? Древний артефакт, искривляющий реальность? В бескрайней пустоте космоса оставалась планета, которая бросала вызов самому понятию бытия и небытия, навсегда запечатлевшаяся в их кошмарах. И теперь, в каждом шорохе корабля, в каждом мерцании света, им мерещился шепот: «Кто тут?» – вопрос, на который не было ответа, ибо они уже знали, что «там» было все и ничто, вечный хаос душ, и однажды они тоже станут его частью.
