Перестройка с мороженым

Провинциальный Иркутск. Перестройка. Чего? Скорее всего сознания, что ты уже стране не нужен. И она, страна, с радостью все заботы о тебе препоручает тебе любимой. Да ещё и налоги требует за это. Но страна эта нужна мне. У меня другой нет.

И так: Иркутск, июль, жара! Центральная улица имени буйно-лохмато-бородатого коммуниста. Я, совсем ещё не старая, и мой сын подросток выброшены в рыночную экономику. Мы торгуем мороженым.

Нет никакой цивилизации, типа нынешних стеклянных холодильников или хотя бы прилавков. Место наше, где мы с сыном тусуемся, никак не облагорожено: картонные коробки, и на них наше мороженное. Народ тоже не испуган цивилизацией. Ничего не замечает.

Мороженное плавится от жары, теряет товарный вид, с каждым часом становясь дешевле. Стыд в моих глазах, ужас в глазах сына (ему меня жалко). Но...

Вечером нужна еда в дом, а утром нужно оплатить квартплату, коммуналку...

Отчаянно понимая, что вот сейчас мои усилия пропадут зря, кричу в голос: МОРОЖЕННОЕ! Пошло! ...и так много дней подряд. Усталость давит, сознание засыпает, стыд уходит. Живём потихоньку. И слово МОРОЖЕННОЕ, часто произносимое, становится привычным.

В один из дней, очень жаркий, к двум часам по-полудню, раскупили всё мороженное мои неизвестные покупатели. Спасибо им. Они меня уже не помнят. И я их тоже. Просто люди. Мы едем с сыном домой. Магазин, что у дома, закрыт на обед. Тогда ещё был в магазинах обеденный перерыв.

Сын устал. Ему всего 13 лет. Вставать рано утром, в 5 часов, приятного мало. Да ещё и летом. Он ушёл, а я осталась ждать открытия магазина.

Обед закончился, но хоть двери и открылись, работать продавцы не начали. Зал пустой, всего пять-шесть человек. И женщина, такая же замученная как я, пытается привлечь внимание продавцов. Они не слышат её из подсобки.

И тут я, достав монету в 20 рублей, делаю строгое лицо, предполагаю громко и строго спросить: Что такое? Почему никого нет за прилавком?

Открываю рот для справедливого возмущения, и глубоким голосом открытой сцены, чтобы слышно было в последнем ряду, выкрикиваю: МОРОЖЕННОЕ!

Финал, как у Гоголя. Все остолбенели. А я, жалко извиняясь, поплелась домой. Поплакать.