Доктрина Монро

Доктрина Монро (англ. Monroe Doctrine) — декларация (доктрина) принципов внешней политики США («Америка для американцев»), провозглашённая 2 декабря 1823 года в ежегодном послании президента США Джеймса Монро к Конгрессу США.

История

Территория США в 1822—1824 годах

Идея провозглашения американского континента зоной, закрытой для вмешательства европейских держав, принадлежала Джону Куинси Адамсу, государственному секретарю в администрации президента Монро. Непосредственным поводом для этого послужили обсуждавшиеся на Веронском конгрессе (конец 1822 года) планы Священного союза восстановить испанское господство над латиноамериканскими колониями, объявившими о своей независимости. Участники конгресса — Россия, Пруссия и Австрия — уполномочили Францию выступить от имени Священного союза против испанской революции и распространить интервенцию и на бывшие испанские владения. Это решение вызвало возражение Великобритании, опасавшейся усиления конкуренции со стороны Франции на латиноамериканских рынках. Министр иностранных дел Великобритании Д. Каннинг обратился к США с предложением о координации совместного противостояния намерениям Священного союза. Хотя бывшие американские президенты Томас Джефферсон и Джеймс Мэдисон поддержали необходимость такого коллективного демарша, Джон Куинси Адамс счёл целесообразным сделать заявление от имени США, дабы его страна не выглядела «шлюпкой, плетущейся в кильватере британского крейсера».

В президентском послании был выдвинут принцип разделения мира на европейскую и американскую системы государственного устройства, провозглашена концепция невмешательства США во внутренние дела европейских стран и, соответственно, невмешательства европейских держав во внутренние дела стран Западного полушария. Заявляя о своём нейтралитете по отношению к борьбе испанских колоний за независимость, США одновременно предупредили европейские метрополии, что любая попытка их вмешательства в дела своих бывших колоний в Америке будет расцениваться как нарушение жизненных интересов США...

Юбилейная монета номиналом в полдоллара США, посвящённая 100-летию Доктрины Монро (работа медальера Ч. Бича, 1923 год)

Из послания президента США Конгрессу:

«По предложению Русского императорского правительства… посланнику Соединённых Штатов в Санкт-Петербурге даны все полномочия и инструкции касательно вступления в дружественные переговоры о взаимных правах и интересах двух держав на северо-западном побережье нашего континента… В ходе переговоров… и в договоренностях, которые могут быть достигнуты, было сочтено целесообразным воспользоваться случаем для утверждения в качестве принципа, касающегося прав и интересов Соединённых Штатов, того положения, что американские континенты, добившиеся свободы и независимости и оберегающие их, отныне не должны рассматриваться как объект будущей колонизации со стороны любых европейских держав.

…Мы всегда с беспокойством и интересом наблюдали за событиями в этой части земного шара, с которой у нас не только существуют тесные взаимоотношения, но с которой связано наше происхождение. Граждане Соединённых Штатов питают самые дружеские чувства к своим собратьям по ту сторону Атлантического океана, к их свободе и счастью. Мы никогда не принимали участия в войнах европейских держав, касающихся их самих, и это соответствует нашей политике. Мы негодуем по поводу нанесённых нам обид или готовимся к обороне лишь в случае нарушения наших прав либо возникновения угрозы им.

По необходимости мы в гораздо большей степени оказываемся вовлечёнными в события, происходящие в нашем полушарии, и выступаем по поводам, которые должны быть очевидны всем хорошо осведомлённым и непредубеждённым наблюдателям. Политическая система союзных держав существенно отличается в этом смысле от политической системы Америки… Поэтому в интересах сохранения искренних и дружеских отношений, существующих между Соединёнными Штатами и этими державами, мы обязаны объявить, что должны будем рассматривать попытку с их стороны распространить свою систему на любую часть этого полушария как представляющую опасность нашему миру и безопасности. Мы не вмешивались и не будем вмешиваться в дела уже существующих колоний или зависимых территорий какой-либо европейской державы. Но что касается правительств стран, провозгласивших и сохраняющих свою независимость, и тех, чью независимость, после тщательного изучения и на основе принципов справедливости, мы признали, мы не можем рассматривать любое вмешательство европейской державы с целью угнетения этих стран или установления какого-либо контроля над ними иначе, как недружественное проявление по отношению к Соединённым Штатам».

Понятно, что Соединенные Штаты всегда проявляли особый интерес к своим ближайшим соседям — народам Западного полушария. Не менее понятно, что выражения этой озабоченности не всегда были положительно восприняты другими американскими народами.

Доктрина Монро — самая известная политика США в отношении Западного полушария. Зачитанная секретарём Конгресса США в ежегодном послании, которое было передано в Конгресс президентом Джеймсом Монро в декабре 1823 года, доктрина предупреждает европейские страны, что Соединенные Штаты не потерпят дальнейшей колонизации или марионеточных монархов. Эта доктрина была задумана для того, чтобы удовлетворить основные проблемы на данный момент, но вскоре она стала лозунгом политики США в Западном полушарии.

В доктрине Монро 1823 года президент Джеймс Монро подчеркнул близость Соединенных Штатов с Латинской Америкой. В обмен на нейтралитет США по внутри европейским вопросам, Доктрина запрещала колонизацию и вмешательство европейских государств в Новом Свете, исключая существующие колонии, которые еще не объявили независимость. В то время как доктрина была направлена ​​на обеспечение американского суверенитета, она также служила для сохранения США в западном полушарии, которое находится под угрозой европейского посягательства. Более того, национальная политика 1823 года достигла пика движения за независимость Нового Света и в то время, когда эти принципы государственной власти нуждались в защите. Подражая латиноамериканским настроениям, преобладавшим во времена его зачатия, Доктрина Монро до 1898 года символизировала панамериканское объединение для защиты государственного суверенитета от имперской Европы. Однако, несмотря на некоторые успехи США и Латинской Америки в поддержке Доктрины, собственная империалистическая роль Соединенных Штатов в Северной и Южной Америке изменила отношения США с Латинской Америкой от протекционизма к экспансионизму.

В 1840-е годы доктрина Монро и призывы к континентальной солидарности послужили прикрытием для присоединения к США более половины тогдашней территории Мексики (нынешние штаты (государства) Техас, Калифорния, Аризона, Невада, Юта, Нью-Мексико, Колорадо, часть Вайоминга) в результате американо-мексиканской войны 1846—1848 гг.

Доктрина Монро была применена в 1865 году, когда правительство США оказало дипломатическое и военное давление в поддержку президента Мексики Бенито Хуареса. Эта поддержка позволила Хуаресу возглавить успешное восстание против императора Максимилиана, который был поставлен на престол французским правительством.

Почти 40 лет спустя, в 1904 году, европейские кредиторы ряда латиноамериканских стран пригрозили вооруженной интервенцией для взыскания долгов. Президент Теодор Рузвельт немедленно провозгласил право Соединенных Штатов осуществлять “международную полицейскую власть “для пресечения таких «хронических правонарушений».” В результате американские морские пехотинцы были посланы в Санто-Доминго в 1904 году, Никарагуа в 1911 году и Гаити в 1915 году, якобы для того, чтобы не допустить европейцев. Другие латиноамериканские страны относились к этому вмешательству с опаской, и отношения между “великим Колоссом Севера” и его южными соседями оставались напряженными в течение многих лет.

Однако Соединенные Штаты не стали ссылаться на эту доктрину во время её первого серьезного нарушения в 1933 году, когда британцы насильственно вернули себе утраченную аргентинскую территорию—Мальвинские острова. Вместо того чтобы противостоять Великобритании, которая нарушили декрет доктрины Монро, США поссорились с Аргентиной из-за легитимности территориальной юрисдикции и сняли с себя ответственность за поддержку регионального суверенитета. Это свидетельствует о том, что США избирательно применяют доктрину выгодно только для своего собственного государства.

Нежелание США следовать своей заявленной политике открыло двери для ряда европейских миссий на Американском континенте, включая французскую интервенцию в Мексику в 1837 году и британско-французскую блокаду Аргентины в следующем году.

Похожие двойные стандарты США имели место, когда Франция применила силу против Санто-Доминго и в период между 1869 и 1877 годами, когда четыре крупные европейские державы—включая Великобританию и Испанию. Постоянно вмешивались в гаитянские дела. Более десятка случаев вторжения европейцев в Новый Свет произошло с одобрения США. Эти обстоятельства, безусловно, ставят под сомнение важность доктрины Монро для латиноамериканских государств, ведь для США выгодно выбирать, в какие евроамериканские дела вмешиваться и чьи суверенные права защищать.

Когда в 1840-х годах усилилась напряженность между Соединенными Штатами и Великобританией по поводу контроля над промежуточной Республикой Техас, президент Тайлер призвал эту доктрину нарушить британский меркантилизм и политический контроль в регионе. Более того, позднее президент расширил эту доктрину, чтобы воспрепятствовать любой форме Европейского вмешательства в Западном полушарии и для облегчения аннексии Техаса в 1845 году. По существу, США использовали доктрину Монро для устранения европейских конкурентов на Американском континенте, чтобы поддержать свои собственные экономические интересы.

В то время как латиноамериканские государства приняли идеи доктрины Монро о ненападении и неколонизации, провозглашение Панамериканской независимости сопровождалось политикой американского вмешательства в Западном полушарии, которая вызвала страх в латиноамериканских государствах и к 1898 году стала свидетельством лицемерия Соединенных Штатов через империалистические и гегемонистские приобретения.

Неприятие латиноамериканскими государствами экспансионистской политики США отражало эволюционирующую доктрину, которая не в полной мере представляла основы Америки в целом, а скорее интересы США. Осуждая европейский империализм в Новом Свете с помощью доктрины Монро, Соединенные Штаты преследовали свои собственные экспансионистские интересы под нарративом «явной судьбы». Всего за два десятилетия президент США Джон Тайлер отказался от этой доктрины и аннексировал штат Техас, что привело к началу Американо-Мексиканской войны.

Неспособность Соединенных Штатов проводить свою собственную политику побудила известную венесуэльскую газету предостеречь Латинскую Америку от “отеческой опеки Вашингтона». Впоследствии два года войны привели к подписанию в 1848 году контролируемого США Договора Гуадалупе-Идальго, который вынудил Мексику уступить половину своей национальной территории, включая Калифорнию и Техас. Соединенные Штаты не только присвоили себе мексиканскую территорию, но и нарушили договорные статьи, которые предоставляли гражданство и все связанные с ним права всем мексиканцам, проживающим в этом регионе. Подобно тому, как Испания использовала расовую кастовую систему на Американском континенте, Соединенные Штаты основывали гражданские права на предпосылке расы. Правительство США лишило политических прав небелых мексиканцев и вообще отказало в гражданстве коренным американцам. В то время как Соединенные Штаты обещали гарантировать суверенитет американских государств с помощью доктрины Монро после европейских угроз, они не смогли реализовать свои собственные подвиги в Южном полушарии, начиная с ближайшего южного соседа США, Мексики. Следовательно, Доктрина Монро не смогла полностью защитить Америку для всех американцев и вместо этого просто обеспечила США более ясный путь своей безграничной “судьбы».”

США в результате утратили свои протекторатные отношения с Латинской Америкой и вместо этого стремятся стать империалистическим государством, хотя все еще пытаются сохранить отличие от предыдущих колонизаторов.

Доктрина, по сути, стала не провозглашением панамериканской солидарности, а скорее объявлением об особой гегемонии США в Западном полушарии. Этот переход только усилился в двадцатом веке с заявлением Рузвельта 1904 года, который объявил Соединенные Штаты «американской полицией».

В 1962 году на доктрину Монро символически ссылались, когда Советский Союз начал строить ракетные пусковые установки на Кубе. При поддержке Организации Американских Государств президент Джон Ф. Кеннеди ввел вокруг острова военно-морской и воздушный карантин. После нескольких напряженных дней Советский Союз согласился вывести ракеты и демонтировать объекты. Взамен Соединенные Штаты демонтировали несколько своих авиационных и ракетных баз в Турции.

Эти планы первоначально стали известны под названием «Принципы 1823 года» и только намного позднее это послание получило новое обозначение, под которым известно сейчас всему миру – доктрина Монро. Часть седьмого ежегодного послания президента Джеймса Монро Конгрессу, данного 2 декабря 1823 года (Джон Куинси Адамс помог Монро разработать доктрину Монро)

. . По предложению российского императорского правительства, сделанному через находящегося здесь министра императора, министру Соединенных Штатов Америки в Санкт-Петербурге были переданы все полномочия и поручения организовать путем дружественных переговоров соответствующие права и интересы двух наций на северо-западном побережье этого континента. Аналогичное предложение было сделано Его Императорским Величеством правительству Великобритании, к которому оно также присоединилось. Правительство Соединенных Штатов желало этим дружеским поступком показать, что оно неизменно придает большое значение дружбе императора и заботится о том, чтобы добиться наилучшего взаимопонимания с его правительством. В дискуссиях, вызванных этим интересом, и в соглашениях, которыми они могут быть прекращены, было сочтено уместным утверждать, как принцип, в котором участвуют права и интересы Соединенных Штатов, что американские континенты в силу свободного и независимого положения, которое они приняли и поддерживают, отныне не должны рассматриваться в качестве объектов будущей колонизации какими-либо европейскими державами. . .

В начале последней сессии было заявлено, что в Испании и Португалии предпринимаются большие усилия для улучшения положения населения этих стран и что они, как представляется, осуществляются с чрезвычайной умеренностью. Едва ли нужно говорить, что результаты до сих пор сильно отличались от того, что ожидалось тогда. О событиях в этой части земного шара, с которыми мы так много общаемся и из которых мы черпаем свое происхождение, мы всегда были тревожными и заинтересованными зрителями. Граждане Соединенных Штатов питают самые дружеские чувства в пользу свободы и счастья своих собратьев по ту сторону Атлантики. В войнах европейских держав в вопросах, касающихся их самих, мы никогда не принимали никакого участия, и это не согласуется с нашей политикой. Только когда наши права нарушаются или серьезно угрожают им, мы возмущаемся нанесенными нам увечьями или готовимся к защите. С движениями в этом полушарии мы неизбежно связаны более непосредственно и по причинам, которые должны быть очевидны всем просвещенным и беспристрастным наблюдателям. Политическая система союзных держав существенно отличается в этом отношении от американской. Это различие проистекает из того, что существует в их соответствующих правительствах; и защите нашей собственной, которая была достигнута потерей такого количества крови и сокровищ, и созрела благодаря мудрости их наиболее просвещенных граждан, и под которой мы наслаждались беспрецедентным счастьем, вся эта нация предана. Поэтому мы обязаны честно и в духе дружественных отношений, существующих между Соединенными Штатами и этими державами, заявить, что мы должны рассматривать любую попытку с их стороны распространить свою систему на любую часть этого полушария как опасную для нашего мира и безопасности. С существующими колониями или зависимостями любой европейской державы мы не вмешивались и не будем вмешиваться. Но с правительствами, которые провозгласили свою независимость и поддерживают ее, и независимость которых мы с большим вниманием и на справедливых принципах признали, Мы не могли бы рассматривать любое вмешательство с целью угнетения их или контроля каким-либо иным образом над их судьбой со стороны какой-либо европейской державы иначе, как проявление недружественного отношения к Соединенным Штатам. В войне между этими новыми правительствами и Испанией мы объявили о своем нейтралитете в момент их признания, и мы придерживались и будем придерживаться этого при условии, что не произойдет никаких изменений, которые, по мнению компетентных органов этого правительства, сделают соответствующие изменения со стороны Соединенных Штатов необходимыми для их безопасности.

Последние события в Испании и Португалии показывают, что Европа все еще не успокоилась. К этому важному факту нельзя привести более веского доказательства, чем то, что союзные державы сочли бы уместным, по любому принципу, удовлетворяющему их самих, вмешаться силой во внутренние дела Испании. В какой мере такое вмешательство может быть осуществлено на том же самом принципе, это вопрос, в котором заинтересованы все независимые державы, правительства которых отличаются от их правительств, даже самые отдаленные, и, конечно, ни одна из них не заинтересована больше, чем Соединенные Штаты. Наша политика в отношении Европы, принятая на ранней стадии войн, которые так долго волновали эту четверть земного шара, тем не менее остается той же самой, которая заключается в том, чтобы не вмешиваться во внутренние дела какой-либо из ее держав; рассматривать правительство де-факто как законное правительство для нас; развивать дружественные отношения с ним и сохранять эти отношения путем откровенной, твердой и мужественной политики, встречая во всех случаях справедливые требования каждой державы, не подчиняясь ни одному из них. Но в отношении этих континентов обстоятельства совершенно и явно отличаются.

Невозможно, чтобы союзные державы распространили свою политическую систему на какую-либо часть любого континента, не подвергая опасности наш мир и счастье; и никто не может поверить, что наши южные братья, если их предоставить самим себе, приняли бы ее по собственному желанию. Поэтому столь же невозможно, чтобы мы смотрели на такое вмешательство в любой форме с безразличием. Если мы посмотрим на сравнительную силу и ресурсы Испании и этих новых правительств, а также на их дистанцию друг от друга, то должно быть очевидно, что она никогда не сможет подчинить их себе. По-прежнему истинной политикой Соединенных Штатов является предоставление сторон самим себе в надежде на то, что другие державы будут следовать тем же курсом.

Источник