Писатель и Муха

23 февраля 2021 в 14:27

63 дочитывания

6 комментариев

114 лет прошло со дня рождения Варлама Тихоновича Шаламова.

________

Трудно себе представить, что бы он сказал по поводу нынешних дел в России.

Что бы он подумал о повсеместном оправданиии действий Иосифа Виссарионовича.

Ой как сомневаюсь, что это бы понравилось писателю, который оттрубил лагерях почти двадцать лет и утверждавший: «Каждый мой рассказ — пощечина сталинизму»

Про Шаламова говорилось и писалось много, и что он был ироцкистом, и что поддерживал Гитлера, что у него был невозможный характер.

Но сейчас я не об этом.

Вернувшись почти в пятидесяти летнем возрасте в Москву, вскоре он уединился в небольшой комнатушке и обзавёлся чёрной кошкой, которую назвал Муха

Как раз тогда, в начале 60-х, он завел черную кошку Муху, о которой говорил: «Ближе ее не было у меня существа никогда. Ближе жены…» Он давно любил кошек — в отличие от собак, которых после лагеря не подпускал и близко. Не раз говорил, что кошка — самое свободное, самое независимое животное, что кошку изображали на своем знамени восставшие рабы Спартака.

Теперь у него появилось и свое пространство, и своя кошка. Кошка, на которую можно просто смотреть, просто гладить, даже не думая о том, что это еда, которую надо убить, отварить и с "есть, даже если сыт. Впрок.

Немолодая кошка Муха охотно поселилась у Шаламова, однако утром уходила на улицу в форточку, возвращаясь лишь к вечеру.

Когда он работал, кошка сидела рядом на письменном столе. Когда выходил прогуляться на улицу, то вышагивала у ноги, словно дрессированная собака.

Борис Лесняк,. Друг писателя по Колыме,

сделавший несколько фото писателя с Мухой, писал:

«В долгие зимние вечера, когда он сидел за рабочим столом, а Муха лежала у него на коленях, свободной рукой он мял ее мягкий, подвижный загривок и слушал ее мирное кошачье урчание — символ свободы и домашнего очага, который хотя и не крепость твоя, но и не камера, не барак, во всяком случае».

А 27 июля 1965 года над Москвой бушевала гроза. Окно было раскрыто, и ветер сорвал со стены застекленное фото родителей Шаламова — вологодского священника Тихона Прокопьевича и его жены-учительницы. Шаламов собрал стекла, поставил фотографию на диван: родители словно заглянули к нему в гости из своего запредельного мира.

И в ту же ночь Муха пропала. Шаламов искал ее два дня, потом отправился в ветеринарную клинику, где ей делали уколы. Там он и узнал, что ее могли поймать во время облавы на бездомных животных, и посоветовала ему ехать в приемник, где их держали три дня, а потом убивали, если за ними никто не приходил.

Шаламов воспользовался этим советом. К сожалению.

Мне удалось добиться, после долгих усилий и просьб войти в этот “карантин звериный”. Лучше бы я туда не ходил: огромный каменный мешок, где внизу, на первом этаже, большие железные клетки с собаками, конусом сток для мочи в середине, а поверх железных клеток собачьих стоят железные ящики величиной с посылку, фруктовую посылку килограмм на восемь, решетчатые ящики, битком набитые кошками всех цветов и оттенков. Они уже помолились своему звериному богу и ждали смерти. Глаза у всех кошек, а я знаю кошачьи глаза очень хорошо, были безразличными, отсутствующими. Никакой человек уже не мог их спасти от смерти и от людей. Кошки уже ничего не ждали, кроме смерти».

Из письма Надежде Мандельштам

__________

Информация к размышлению

__________

Выщербленная лира,
Кошачья колыбель —
Это моя квартира,
Шиллеровская щель.
Здесь нашу честь и место
В мире людей и зверей
Оберегаем вместе
С черною кошкой моей.
Кошке — фанерный ящик,
Мне — колченогий стол,
Клочья стихов шуршащих
Снегом покрыли пол.
Кошка по имени Муха
Точит карандаши.
Вся — напряженье слуха
В темной квартирной тиши.

В. Т. Шаламов Мухе