Б Е Д А Б Е З З А П А Х А И Ц В Е Т А
ТАКОЕ ДОЛГОЕ ЭХО
Телефонная трубка голосом генерала Козлова велела незамедлительно прибыть к нему — первому заместителю начальника политуправления Западной группы войск. В ту пору я исполнял в ПУ обязанности старшего инструктора по печати.
Как и предполагал, соображая на ходу, мне тут же нарезали задачу, к выполнению которой необходимо было приступить тотчас и которая, что нередко случалась, моих прямых обязанностей ни с какого бока не касалась. Но я давно сделал вывод: чтобы ни происходило, все — в копилку журналиста, пригодится не сегодня, так через сто лет.
Вот через 30 вспомнилось.
У дома офицеров меня ждал автобус наподобие ПАЗика. В Группе войск их именовали «кузнечиками». Отчасти за сплошь зеленый цвет, а с другой стороны — за не совсем казистый внешний вид. Однако машины отличались хорошими ходовыми качествами и надежностью в эксплуатации. Надо заметить, что выпускались они местным, групповым, заводом.
Ходила байка. В самом-самом начале 90-х в Берлин для обсуждения вопросов дальнейшего сосуществования съехались армейские делегации стран-победительниц 2-ой Мировой, чьи войска базировались в двух Германиях. Наши офицеры прибыли, естественно, на «кузнечике». С водителя спрос короткий, довез благополучно, припарковался и, откинувшись на спинку сиденья, можно вздремнуть, пока там умные люди языками чешут. Только вроде бы приспал, как услышал постукивание в боковое окошко. Веки размежил, глянул — «лиловый негр» с улыбкой белоснежной в форме пехотинца u. s. militari. Прапорщик отворил шоферскую дверцу:
-Чего тебе?
– Самь деляль? - улыбка американца стала еще просторнее, еще больше обнажив крупные белые зубы и алые десны, а широкий, крепкий ноготь указа-тельного пальца правой руки принялся демонстративно скоблить краску на плохо зачищенном сварном шве кабины «кузнечика».
– А твое auto где?
Довольный пехотинец кивнул на стоявший наискосок-напротив хромир-ванно-лакированный с широко раздвинутыми, большими, словно уши слона, боковыми зеркалами «Мерседес».
– Сам сделал?-продолжил прапорщик череду вопросов.
– No, no! Купиль.
– Ха, «купиль»! Купить и любой дурак сможет! Когда сподобишься сделать такой же, как мой, тогда и приходи, поговорим!
Вот такая то ли быль, то ли небыль.
А тогда мне необходимо было, согласно полученных указаний, на том самом «кузнечике» отправиться в местечко Белитц, забрать там в групповом госпитале восемнадцать детишек, свозить их на экскурсию в зоопарк города Лейпциг, а потом все проделать в обратном порядке. «Ни один волосок не должен упасть с их голов!» - инструктировал меня генерал-майор. И это были не просто дежурные слова.
Дети прибыли в Группу войск из Белоруссии. На медицинское обследование. Почти четыре года назад в разном возрасте и в разных местах проживания их накрыла радиация Чернобыля. Не ведал про то никто, пока беда не дала о себе знать. Потянулись месяцы, годы лечения. Один из его этапов — проверка в военном госпитале, где были и первоклассные врачи, и такое же специальное оборудование.
Дети есть дети. С шумом и смехом они забрались в автобус, кто успел, занял место у окна, ведь дорога предстояла неблизкая, а за стеклом чужая страна и так много всего интересного.
В Лейпциге нас уже ждали, в зоопарке выделили русскоязычного экскурсовода, так что детишки не только глазели на разнообразных животных, но и узнавали про них немало нового.
На обратном пути в салоне было непривычно тихо, притомились путешественники. Только трое мальчишек продолжали обсуждать проносившиеся мимо по автобану «иномарки». Когда еще такое увидишь! Но замолчали и они. Жужжал движок «кузнечика», кое-кто из детей спал, свесив головку на грудь. И тут прозвучал тонкий голосок:
– Эти мартышки такие забавные. И шустрые. Они, наверное, никогда не ус-тают...
Я обернулся. Говорила девочка, на которую обратил внимание с первых минут встречи. Нижняя часть ее личика была прикрыта медицинской маской, но в первую очередь привлекали глаза — большущие, зеленые с не по-детски серьезным взглядом. Рядом с ней в автобусе сейчас сидела старшая, сопровождавшая группу из Союза. Чуть подавшись вперед, женщина, как мне показалось, печально смотрела на маленькую соседку, но заметив, что я на них уставился, быстрыми движениями пальцев провела по своим щекам и виновато улыбнулась. Плачет что ли? Стало неудобно, будто подглядываю. Я отвернулся.
В госпитале попрощались. Старшая, на мгновение коснувшись моей руки, произнесла:
– Катенька обречена. Такая умница, такой славный человечек... Душа разрывается, а ничем не помочь.
Говорила тихо, почти шепотом, а в ушах звенело, словно криком кричала.
Катенькой звали зеленоглазую девчушку.
И подумал тогда: « Годы минули, а снова беда, которая без запаха и цвета, больно достает меня. Такое долгое-долгое страшное эхо...»
ЖДЕМ С ПОБЕДОЙ ДОМОЙ
21 июля 1986 года. Армейский транспортник поднялся в воздух с аэродрома под Ленинградом и взял курс на Киев. На борту находилась группа офицеров штаба и управлений Ленинградского военного округа. Комплексную комиссию, направляющуюся в Чернобыль, возглавлял член военного совета — начальник политуправления генерал-лейтенант Иван Алексеевич Ларин.
Среди прочих в самолете пребывали и три корреспондента окружной газе-ты «На страже Родины» — «фотик» Володя Мащиков, Сергей Гуляев и я. Правда, мне в то время приходилось, что называется, сидеть на двух стульях — пока еще числился в штате редакции, но проходил стажировку в ПУ с последующим переводом туда. Вопрос был уже практически решен.
В ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции принимал участие в том числе и полк химической защиты, в критические дни оперативно сформированный в Ленинградском округе в большинстве своем из военнослужащих запаса. К ним мы и направлялись.
Перед командировкой получил задание побывать в некоторых семьях запасников-чернобыльцев и сделать магнитофонные записи обращений к ним от родных и близких. Список составлен, адреса известны, машина заправлена — поехали с помощником по городу-герою и его пригородам.
В домах и квартирах встречали приветливо, с пониманием. Хотя одни дер-жались спокойно, волнение свое наружу не выплескивали, а у других на глазах моментально появлялись слезы. И всех интересовал один и тот же вопрос: как они там? Я брал номера телефонов, обещая сразу же по возращении из Чернобыля отзвониться с ответом.
Забегая вперед скажу, что обещание свое выполнил в срок и с легкой душой, поскольку в те июльские дни все наши ликвидаторы были живы и выглядели вполне здоровыми.
А вот самому после первого дня походов за записями холку намылили. Сделал это генерал-лейтенант Ларин. Сначала магнитофонные речи прослушал заместитель начальника отдела пропаганды и агитации управления полковник П. Савчук и остался вроде бы доволен. Пошли к начальнику политуправления. Отзвучал последний голос с пленки, я выключил магнитофон, в кабинете повисла короткая тишина. По взгляду, брошенному Лариным, понял, что не все так ладно, как мне казалось. Он заговорил:
– И куда с такими обращениями мы поедем?
Вопрос явно подтверждал, что генерал недоволен.
– В Чернобыль, - отвечаю, а сам стараюсь предугадать последующий ход разговора.
– Что там за обстановка, представляете?
– По газетам и телевидению.
– Значит, ничего толком не знаете. Там самая настоящая битва идет, не на жизнь, а на смерть. И многие, к величайшему сожалению и людскому горю, свои головы уже сложили. И представьте себе, что бойцам, которые, деликатно выражаясь, и так ходят по краю, мы еще привезем слезы и стенания их родных. Полагаете, им это на пользу пойдет, прибавит сил и бодрости, поддержит в непростой обстановке? (Пауза.) Я так не думаю.
-Товарищ член военного совета... - начал было я, собираясь объяснить, что переживания людей, находящихся за тысячи километров от места трагедии, по моему разумения, должны еще больше мобилизовать солдат и офицеров химполка на выполнение сложных задач.
Но меня перебил Савчук:
– Исправим, Иван Алексеевич.
– Да уж постарайтесь. Смысл каждого выступления должен быть один: вы — наши герои, мы гордимся вами, верим в вас и с победой ждем домой. Под эту идею надо исправить некоторые сегодняшние записи — где надо, сократить, убрать лишнее, не работающее на тему, где требуется, еще раз проехаться по адресам и дописать нужное, а новые обращения делать только в указанном мною ключе. Все понятно?
Понятнее некуда. Теперь разноголосая кассета с душевными словами лете-ла вместе с нами. А мы, то и дело дергая кадыком, сглатывали, чтобы убрать болезненное давление на ушные перепонки — транспортный самолет, герметизации никакой. Отворилась дверь «предбанника» кабины пилотов, в проеме показалась черная на фоне яркого электрического света фигура полковника из химслужбы округа и зычно, перекрикивая гул работающих двигателей, объявила в полумрак ребристого нутра воздушного судна:
– Генерал Ларин просит всех занять места рядом с ним!
На армейских транспортниках доводилось до сего дня перемещаться не раз, но в «предбанник» попал впервые. Тут, прямо скажем, жить можно было. И по ушам не бьет, поскольку все дырки «законопачены», как в обычном самолете, и тепло, и светло, и шума почти никакого. Тесновато стало в небольшом салоне, но генерал, сославшись на известную поговорку, сразу же принялся уточнять задачи офицерам управлений и служб. Основной разговор по командировке уже состоялся на совещании накануне вылета. По тому, как внимали химики, инженеры, тыловики, медики, офицеры службы войск, делая пометки в блок-нотах, говорил Ларин по делу.
Не забыл и о журналистах:
– Подготовленные материалы надо будет опубликовать не только в окружной газете, но и разослать в СМИ районов, городов, областей, откуда призывались запасники. Страна должна знать своих героев.
Наш самолет совершил посадку в аэропорту «Борисполь». Автобус ждал наготове.
