Активизм и политика

О смысле российских протестов как проявлении гражданского активизма и его отличии от настоящей политической деятельности подробно рассказывает Григорий Алексеевич Явлинский в своей статье под названием «Активизм и политика», краткое содержание которой приведено ниже (см. статью полностью здесь - Подробнее ➤).

В чем разница между оппозиционной политической деятельностью и гражданским активизмом?

Оппозиционная политика – это деятельность, направленная на изменение существующей системы распределения и реализации власти и собственности. Не только власти, но и собственности; не в отдельно взятой сфере, а во всех. Политическая оппозиция должна знать, какую систему хочет построить и как это сделать.

В свою очередь, активизм – это протест против конкретных явлений. Правозащитники, «зеленые» или борцы против точечной застройки защищают преследуемых властью, спасают природу, пытаются разрешить конфликтные ситуации. Активисты зло и остроумно критикуют систему – за коррупцию, насилие и несправедливость. В современной России гражданский активизм – это справедливая протестная реакция людей на определенное действие власти или на возмутительное событие. Чаще всего это так и остается вспышкой негодования, затухающей даже в ближайшей перспективе.

В политике же главное – это долгосрочное действие, связанная многоэтапность, направленность на смену негодной и неприемлемой системы.

Функции политики и гражданского активизма тоже различаются. Политика стремится к согласованию интересов различных групп общества, тогда как гражданские активисты естественным образом представляют интересы прежде всего своего социального слоя и только по узкому кругу вопросов.

Вопросы активизма бывают очень важными – что может быть важнее жизни, здоровья, свободы человека, – но при этом точечными. Эта точечность позволяет сконцентрировать максимальные усилия на выполнении локальной задачи, как, например, недавний активистский успех в «деле Голунова», который не привел ни к пересмотру аналогичных дел, ни к прекращению практики подбрасывания наркотиков и использования правоохранительных органов в политических и личных целях, ни даже к наказанию преступников-полицейских, подбросивших наркотики журналисту.

То есть, политика ставит цели развития страны и предлагает варианты их реализации. Гражданский активизм решает локальные задачи своего города, района, группы.

Инструмент политики – партия со своей структурой, программой и лидерами. Инструмент гражданского активизма – мобилизация протестующих на одну или несколько акций.

Так что же необходимо оппозиционному движению в России сегодня – активизм или политика? Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять, какова цель оппозиции: реформирование и переустройство правящей системы или ее полный демонтаж? Корректировка или замена?

Если речь идет не о смене системы, а о замене какого-нибудь судьи или об отставке, скажем, председателя избиркома, то «голый» активизм при большой массовости (уличные протесты, акции профессиональной солидарности) может оказаться вполне продуктивным. Но если говорить о демонтаже системы, об отказе от авторитарного режима власти в России и тем более о мирном, бескровном изменении сути российской власти, то тогда активизм – полезное подспорье, часто важный, но далеко не решающий инструмент – как в математике, необходимое, но недостаточное условие. Для решения таких задач требуются политические инструменты – в виде партий и программы, нужны компетентные лидеры, с которыми власти будут вынуждены вести диалог. Без этого, без политики сменить систему не получится.

Поэтому отсутствие политики из раза в раз и становится началом конца протеста. Никто специально протест не «сливает», ему просто некуда двигаться.

Перед московскими митингами летом 2019 года в интернете звучали призывы принять политическую резолюцию, потребовать не только освобождения политзаключенных, но и судебной реформы… Но для судебной реформы, как и для реформы экономической, как и для борьбы с коррупцией (в виде ликвидации основ коррупции, а не очередного отдельного разоблачения), необходима программа и ее понимание. Ничего этого у тогдашнего и нынешнего протеста нет, как нет и готовности такую программу (даже при ее наличии) обсуждать с властями, продавливать ее, шаг за шагом принуждать к принятию.

Общество может быть представлено в политике и участвовать в политике только через политическое структурирование. Называть это можно по-разному – движением, фронтом, партией, но, по сути, это должно быть серьезное профессиональное политическое образование. А надежды на то, что вместо этого можно создать некую активистскую «партию-лайт» или, точнее, «партию-лайк», – иллюзия (есть уже печально-позорный опыт «Координационного совета российской оппозиции» в 2012 году).

Почему так происходит?

Причины разные. Выросшее в 1990-е и 2000-е поколение формировалось в условиях становления в России мафиозного государства, расцвета периферийного капитализма, торжества цинизма и прагматизма, культа успеха любой ценой, снижения уровня образования. Новое поколение в большинстве своем едва ли отличает активизм от политики. Молодежь идет в команды и группы, где главное – задор, энергия, беззаботность и, конечно, планы на счастливое будущее. Несомненно, молодым людям комфортно в такой среде, а политические рассуждения им просто в тягость. Опыт предыдущих поколений им не нужен, они считают его непригодным в новых условиях. Мудрость им тоже не нужна, они исполнены революционного задора.

Однако история свидетельствует о том, что большинство молодежных движений в итоге приносили лишь разочарование и опустошение: их лидеры погибали в тюрьмах или на виселицах, а те немногие «светочи нового мира», которые на время стали победителями, так и не смогли добиться долгосрочных положительных результатов.

Дело, однако, не только в разрыве поколений и особенностях постсоветской ментальности. Есть и другие, объективные причины. Это происходит во всем мире: в демократических странах сегодня социальная динамика все больше определяется протестом против сложившегося положения дел, истеблишмента и партийно-политических структур. В Великобритании, например, Brexit был одушевлен просто оппозицией Европейскому союзу, а не какой-либо четкой альтернативой членству в ЕС.

Всегда легче сплотить людей вокруг идеи против чего-то, чем вокруг идеи за что-то. Поэтому протесту очень часто не хватает конструктивности.

Эта тенденция, обусловленная социальными изменениями, экономическими проблемами и технологическими новшествами, усугубляет некоторые из наиболее серьезных проблем сегодняшней жизни, подпитывает злобу и непримиримость позиции, люди организуются исключительно вокруг противостояния другой стороне. Это раскалывает партии, вызывает популистские восстания, поскольку граждане требуют снести истеблишмент и изменить статус-кво. По всей Европе ведущие в своих странах партии раскалываются, ослабляя центристских лидеров и расширяя возможности для жестких популистов. В Соединенных Штатах тотальная межпартийная война сделала сотрудничество с правительством немыслимым.

Эти процессы лучше всего заметны на примере протестующих во Франции «желтых жилетов». Французские протесты воплощают в себе гнев в отношении порядков в стране и тотальное недоверие к институтам. Однако, несмотря на впечатляющую способность «желтых жилетов» к мобилизации, они остались политически беспомощными.

Происходящее в мире может свидетельствовать о закате того, что ученые называют шумпетерианской или элитарной демократией, названной по имени австро-американского экономиста и политолога Йозефа Шумпетера, – системы, в которой элиты управляли народной волей и мыслили категориями общего блага (По Шумпетеру, демократия – "это всего лишь метод, так сказать, определенный тип институционального устройства для достижения законодательных и административных политических решений". Элитарная демократия отнюдь не означает, что народ непосредственно управляет; она "значит лишь то, что у народа есть возможность принять или не принять тех людей, которые должны им управлять").

Взамен этого нарастает сила, которую можно назвать отрицательным партнерством. Люди мотивированы протестом против власти в гораздо большей степени, чем поддержкой желаемой перспективы. Это имеет разрушительный эффект: утрачивает способность объединяться вокруг созидательных планов на перспективу и укрепляет позиции того, кто обещает просто разрушить оппонента.

Неудивительно, что энергия разрушения ведет к разрушению: популистские партии демократических стран преуспевают на одних выборах, пообещав сокрушить действующую власть, после чего следует их унизительное поражение в следующем цикле.

Cогласно социологическим исследованиям, когда люди испытывают недоверие к власти и не ждут ничего хорошего от будущего, поддержка популистов быстро растет. Да и сами традиционные партии в связи с технологическими изменениями испытывают серьезные трудности: кандидаты теперь могут вести сбор средств через интернет (для этого им не нужны уже партии), выход на избирателей возможен через социальные сети в обход не только партийных, но и основных средств массовой информации, внутрипартийное продвижение все чаще происходит через институт праймериз. Это, конечно, демократизация, но такая, при которой традиционные партии, а вместе с ними и их политика теряют эффективность и осмысленность.

Идея о том, что на смену партиям могут прийти движения, создаваемые под краткосрочные проекты, появилась на Западе еще в 1990-е годы. С тех пор прошло четверть века. Результат получился совсем не такой, как предполагалось вначале. За эти годы практически не было таких случаев, когда гражданский активист, обычный представитель среднего класса пробился бы на высокий пост. Зато получили преимущество те финансисты, бюрократы и выходцы из элитных семей, которые научились использовать популизм и двигаться вверх, то вступая в партии, то отдаляясь от них. В их числе миллиардер Дональд Трамп, «финансовый Моцарт» Эммануэль Макрон, сын высокопоставленного чиновника Евросоюза Борис Джонсон. Сейчас многие избиратели в США, Франции и Великобритании смотрят на своих лидеров с огромным беспокойством и даже со страхом, потому что не знают, чего от них ждать. Их относительная независимость от партий обернулась неуправляемостью и непредсказуемостью.

Проблема еще и в том, что вырастающий из политического развала популизм, проигрывая, – а проиграет он непременно, – спасается с помощью национализма. Ну а национализм, как хорошо всем известно, рано или поздно приводит к фашизму и к войне – большой, настоящей. В настоящее время слева нагнетаются популистские призывы к тотальному переделу, национализации. Левачество и национализм – прекрасное резервное пространство для изменения облика системы, некоторой ее трансформации, но в то же время самосохранения без изменения своей сути.

Что делать в этой ситуации?

Ответ вроде бы очевиден: создавать массовую политическую структуру с внятной программой для демократического обустройства России как современной страны. Такая организационная структура – политическая партия, способная не только устраивать акции «по ситуации», но и работать систематически по всей стране. Если оппозиционную политическую структуру поддержат 5-6 млн граждан России, то этого будет достаточно, чтобы начать менять положение дел в стране, приступить к трансформации режима и запустить процесс жизненно важных реформ. Этого можно достичь, если люди почувствуют себя субъектом политического процесса – гражданами, влияющими на ход событий и ответственными за будущее своей страны.

Посылать этой системе корректирующие «сигналы» и ждать реакции бесполезно. Разрыв между властью и обществом, похоже, достиг такого масштаба, когда общественное мнение при принятии решений наверху, как правило, не учитывают. Нет даже видимости диалога с обществом, он вытеснен подавлением, пропагандой и манипуляциями. А такие сигналы, как рост поддержки и голосование за коммунистов-сталинистов «в пику» «Единой России», рассматривают как запрос на «твердую руку» и на наведение «сталинского порядка», что влечет за собой усиление полицейщины, репрессий к инакомыслящим, борьбу с «иностранными агентами»…

При таком положении дел необходимо вести собственную линию, собственную политику, а не следовать за тем, что навязывают власти. Нужно добиваться от власти диалога с оппозицией, представляющей значительную часть общества, заставить обсуждать ключевые вопросы и темы развития страны, в том числе – «транзит» верховной власти. Сделать это способна лишь внятная политическая сила, опирающаяся на массовую поддержку не только в Москве, но и по всей стране. Для этого нужны прежде всего содержательная повестка, цели, задачи, программа. Без этого легко манипулировать эмоциональным недовольством населения, легко стравливать людей друг с другом.

Сегодня в России реальная демократическая политика – это не активизм, не игра в алгоритмы и не политтехнологические фокусы, а глубокая системная идеологическая работа с избирателями и строительство большой современной политической партии.

P.S.

"Если мы пока еще не доросли до политики, тогда будем заниматься просто активизмом: обустраивать детские площадки и велодорожки, бороться с точечной застройкой и транспортными хордами, собирать митинги от случая к случаю, освобождать одного из тысячи несправедливо осужденных (что, безусловно, важно), протестовать, выражать недовольство, выигрывать где-то муниципальные выборы и… ждать.

Не опоздать бы", – говорит в заключение Явлинский.

Предыдущую часть этой публикации читайте в статье "О протестах в России" по ссылке: Подробнее ➤.

Источники:

1) Подробнее ➤;

2) Подробнее ➤.