Тайга. Плата за весну.

Здравствуйте. Предлагаю вам рассказ о жизни, о балансе мироздания.

Эта зима была одной из самых суровых на памяти Варвары. Злой, обжигающий ветер кусал лицо, замораживая невольную гримасу боли и страдания на лице путника. Тучи, тяжелые, низко несущиеся по безразличному небу, сыпали на исстрадавшуюся землю снег. Он падал хлопьями, бил в окна льдинками, шуршал по крышам белыми шариками. Казалось, что природа ополчилась на человека, захватившего и поработившего ее. Она слепо мстила жителям деревни, не заботясь о справедливости.

Из трубы большого бревенчатого дома шел дымок. Варвара Петровна топила печку. На конфорке стояла кастрюлька с кипящей картошкой, рядом – большой, пузатый чайник, в котором булькала и посвистывала паром вода.

Женщина отодвинула шторку и выглянула в окно. Метель не заканчивалась уже третий день. Чернота, хаос, бешено бьющие в лицо жгучие снежинки – вот и все, что теперь было на улице. Варвара Петровна передернула плечами, почувствовав внезапный озноб, хотя в избе было хорошо натоплено. Было ли то предчувствие беды, страх, набежавший вдруг, охвативший своими мохнатыми, жесткими лапами ее душу, или просто воображение разыгралось, она не знала. Тревога уже давно поселилась в ее сердце, затихая лишь по ночам.

Варвара Петровна ненавидела зиму. Это раньше, когда она была девчонкой и приехала сюда вместе с мужем, все казалось романтичным и захватывающим. Тайга, медведи, охотники и обучение стрельбе, походы и стоянки в лесу – все было в новинку и пришлось по сердцу молоденькой приезжей.

Но прошло много лет. Варя работала фельдшером в медицинском пункте. Не раз и не два она была последней, кто слышал вздох человека, разорванного медведем, видела обмороженные, почерневшие ноги незадачливого охотника, заблудившегося в лесу, обнимала ребенка, чье сердечко медленно билось, сопротивляясь пульсирующей в легких беде.

Варвара научилась ценить мощь и необъятность тайги, уважать и преклоняться перед ее силой, щедростью и девственной красотой. Только жестокого и холодного безразличия она ей простить не могла. Лес готов был обступить тебя, поглотить и навеки спрятать, не выдав ни единым намеком, где скрыл он человека, сделать так, что его дыхание остынет, так и не будучи оплакано родными.

Тайга делилась с Варей лекарственными травами и ягодами, но потом приходила с требованием расплаты за свои дары.

Помимо Вари в деревне была еще одна женщина, которая кое-что смыслила в медицинском деле. Это пожилая Антонина Федоровна. Но все звали ее просто баба Тоня. Для жителей деревни она была скорее знахаркой, чем врачом. Антонина любила обставить все дело так, чтобы ее работа была окутана таинством и намеком на колдовство.

Варя недолюбливала Антонину Федоровну. И за то, что та морочила голову людям, и за то, что была жесткой, холодной. Она лечила как-то всегда ворчливо, нехотя. Те, кто знал Антонину давно, рассказывали, что тайга много лет назад забрала ее мужа. Тот заблудился в лесу, да так и не вернулся, наткнувшись на медведя. Охотники нашли его вещи только через неделю. С тех пор сердце Антонины очерствело, с потерей мужа ушла и доброта. Уход каждого больного, которого не спасли они вместе с Варей, воспринимался вдовой как совершенно обыденное явление, без лишних переживаний. Антонина совершенно спокойно могла рассуждать о том, сколько человек нужно отдать зимней, студеной тайге, чтобы «оплатить» дань, «заработать» право на весну.

Сама Антонина тайги боялась. Возможно, она даже надеялась, что стихия заберет ее к себе, избавив от будущих страданий. Баба Тоня была больна, знала, что конец близок. Женщина спокойно восприняла эту новость, когда из района наконец пришли результаты ее анализов. Единственное, чего боялась Антонина, была боль. Отец, дед, сестра - все уходили очень тяжело. Тоня решила, что с ней такого не будет. Возможно, это и предопределило ход дальнейших событий этой истории...

В этот год остывшая тайга собрала большую дань с жителей деревни. Слишком большую, чтобы не стать чрезмерно жестокой.

Мужчины, женщины, дети-все были равны перед ней, любого она могла поглотить, оставив лишь холодную пустоту.

Самсон Вениаминович, которого придавило упавшим деревом, стал первой жертвой, первой данью этой лютой зиме. Даже похоронить мужчину толком не получилось. Мерзлая земля отказывалась принимать его тело, сопротивляясь лопатам рабочих.

Потом, закрутив в снежном вихре и сбив с пути, тайга забрала Киру, возвращающуюся домой от подруги. Стихия заманила ее на прикрытую снегом кромку озера. Девушка провалилась под лед. Ей удалось выбраться, но холодная вода сделала свое дело. Быстротечное воспаление легких, ее не удалось спасти…

Следующим погиб ребенок. Это было самое страшное. Забрать жизнь маленького человека, который доверял тебе, смеялся, весело кувыркаясь в твоей мягкой траве на изломе лета, срывал пухлыми ручками ягоды с низких, налитых соком ветвей. А теперь его нет, он лежит в твоей земле, уже не боясь темноты…

Варвара Петровна вздохнула.

-Слишком много для тебя одной! Слишком! – она качала головой, водя пальцем по холодному стеклу.

Но на календаре был уже конец марта. Календарная зима закончилась. Весна в тайге наступает позже, но все же ждать ее оставалось недолго. Хотя, в этом году метели что-то загостились…

Варя отвернулась от окна, поправила скатерть и стала накрывать на стол. Сегодня они ужинают только вдвоем с дочкой, десятилетней Маришкой. Муж Вари уехал в село, обещал вернуться к следующему вечеру, но по такой метели дороги почистят не раньше, чем через день, два…

-Мариш, иди ужинать! – звонко позвала Варвара дочку.

Девочка не спеша вышла из соседней комнаты. Она набросила на плечи мамину шаль.

-А можно я не буду? – стала канючить она. – Я не хочу ужинать. Только чайку попью и всё, а?

Варя внимательно посмотрела на Марину. Что-то явно было не так. Отсутствием аппетита девочка не страдала никогда, тем более после прогулок и беготни с соседскими ребятишками. Пока не разыгралась настоящая метель, они возились в снегу, катались с сугробов и лепили снежную бабу из тяжелого, начинавшего уже оседать снега. После таких веселых забав Марина обычно просила добавки, а тут…

-Мышонок, что с тобой? - Варвара обняла дочку и приложила руку к ее голове.

-Температура, - Варя нахмурилась. – Ну, сколько раз я тебе говорила, чтоб ты надевала варежки…Ладно, горло болит?

-Немножко болит, и голова тоже болит. Я пойду, лягу, можно?

Варвара Петровна проводила дочку в ее комнату, помогла переодеться в пижаму и накрыла теплым, тяжелым одеялом. Девочка лежала и водила пальцем по лоскутному ковру, висевшему на стене. Они сшили его вместе с мамой, когда Маришке было лет восемь.

-Я чай тебе сделаю с малиной, полежи пока, подожди! – Варя быстро вышла и прикрыла за собой дверь. Тревога внутри нарастала. Вспомнился недавний разговор с Антониной Федоровной.

Тогда Варя пожаловалась ей, что весна никак не хочет приходить в их деревню, что холод и снег уже порядком надоели. Старая знахарка внимательно посмотрела на Варвару и сказала:

-А рано еще весне-то приходить. Не всех она забрала, матушка-тайга, ждет, видать, еще кого-то.

Эти зловещие слова знахарки запали Варе в душу, а теперь только распаляли страх.

-Нет! Это все чушь. Так не бывает. Маринка просто простудилась, ничего не будет! - твердила женщина, заваривая крепкий, ароматный чай и открывая баночку малинового варенья.

Но Маришке становилось все хуже. Она тяжело дышала, температура поднималась слишком быстро.

Варя поняла, что без уколов здесь не обойтись. Она быстро накинула куртку и побежала в медпункт за лекарствами, наказав дочери не вставать с кровати. По дороге Варя постучалась в окошко к соседям. Добрая и ласковая Нюрочка согласилась помочь Варе и пошла приглядеть за Маришкой, пока мать не вернется.

Варя бежала, не помня себя. Ветер бросал в лицо мокрый снег с колючками льдинок, заставлял отворачиваться, захлебываться холодным воздухом.

Варя трясущимися руками открыла дверь медпункта и кинулась собирать лекарства.

-Все хорошо! Все будет хорошо! – шептала она себе. – Соберись, нужно держаться, ты все умеешь, ты училась, ты вылечила много людей, все будет хорошо!

Чемоданчик собран. Варя побежала домой.

Вернувшись, Варвара сделала дочке укол, температура должна была вот-вот понизиться. Маришка всегда тяжело переносила высокую температуру, начинала бредить, однажды у нее даже были судороги.

-Сейчас, сейчас, рыбка моя! – твердила Варя, а руки тем временем делали свою работу. Холодный компресс на лоб, откинуть мешающую прядку, померить пульс, послушать дыхание…

Время шло, но температура не спадала. Варя вдруг запаниковала. Она никогда не теряла самообладания, что бы не происходило. Этому ее научила работа на Скорой до того, как она вышла замуж и приехала сюда. Но сейчас все перевернулось. Она уже была не врач, спасающий чью-то жизнь, дорогую, но чужую. Она была матерью, которая знает, что не переживет смерти дочери.

-Может, Антонину позвать? До Центра мы все равно не дозвонимся, да если и дозвонимся, то они не смогут приехать сейчас. Может быть, знахарка чем поможет, а?

Варвара сомневалась лишь секунду.

-Давай!

Варе было нужно, чтобы рядом кто-то был, кто-то, кто разделит с ней все происходящее, пусть даже это будет Антонина.

Нюрочка выскочила из дома, надевая на ходу пальто, и хлопнула дверью.

-«Ждет, видать, еще кого-то, видать, еще кого-то», - стучали в голове Вари страшные слова. Ее затрясло.

Баба Тоня пришла быстро. Сразу осмотрела ребенка, послушала дыхание, спросила, что Варя уже сделала, какие лекарства давала.

Варя с надеждой смотрела на пожилую женщину, которая на удивление ласково и нежно разговаривала с Маришкой, что-то шептала ей, гладила по голове.

-Так, - сказала Антонина, роясь в своей сумке. – Дело плохо, видишь, как температурит девка. Давай-ка мы ей вот эти травки заварим. Они сильные, должны помочь!

Варя схватила пучки трав и побежала на кухню. Чайник уже свистел на плите.

А за окном свирепела буря. Зимняя тайга ждала свою очередную жертву…

…Марина с трудом сделала несколько глотков и откинулась обратно на подушки.

-Мам! Мама! – позвала она Варю. – А папа приехал, уже приехал? Я слышала, дверь хлопнула!

-Нет, доченька, папа еще едет, ты отдохни, еще чайку попей, он и вернется, - мать ласково гладила Маришку по голове.

Антонина пристально вглядывалась в лицо ребенка и качала головой. Она, черствая и холодная женщина, которая уже не верила в чудо, понимала, что лекарства не помогают. Марина из последних сил борется за жизнь в таёжной деревне, но исход этой борьбы будет не в пользу девочки…

Женщины крутились у кровати больной Маришки. Компрессы, еще уколы, послушать дыхание, померить температуру, дать еще травяного напитка. В ход шли все знания, что были у двух женщин, объединенных в эту ночь общей бедой.

Нюрочка в это время пыталась дозвониться до Центра, но связь то и дело обрывалась.

Варя, уже не скрывая слез, бежавших по щекам, сидела на кровати дочери и не могла поверить, что еще утром ее девочка ругалась и топала ногами, не желая надевать теплый свитер, с удовольствием уплетала горячие блинчики, намазывая их вареньем, визжала от радости, когда выбежала на улицу, а теперь ее дыхание стало прерывистым и тихим, руки двумя безвольными крылышками лежат на одеяле, без надежды вновь взлететь.

Варя раньше видела, как уходят такие пациенты. Все было слишком предсказуемо.

Антонина уже не пыталась чем-то помочь. Она просто стояла и смотрела в окно тяжелым, угрюмым взглядом.

Варя ненавидела ее в эту минуту, ненавидела за бездействие, за бессилие, за отражение себя самой в этой пожилой знахарке, которая не может совершить невозможное.

А потом Антонина как-то вдруг быстро оделась и вышла на улицу. Она ушла, не попрощавшись, не сказав, что вернется, что вспомнила что-то очень важное. Нет, она просто ушла, закрыв за собой дверь.

Варвара с удивлением и злостью посмотрела ей вслед и еще крепче сжала руки дочери.

Антонина бросила ее, это ясно. Она ушла, потому что знает, скоро все закончится. Она струсила, она…

Слова, обидные, горячие, злые, роились в голове Варвары, пока она автоматически меняла компрессы на лобике Марины. Потом слова пропали, осталась звенящая тишина и ожидание конца…

…Антонина медленно шла по полю, ее тулуп распахивался с каждым порывом злого, жестокого ветра. Снег залеплял глаза, ноги увязали в рыхлом, подтаявшем за день снегу. Женщина не обращала на это внимание. Она просто шла, что-то тихо шепча. Потом, дойдя до конца поля, упирающегося в большое озеро, на мгновение остановилась, оглянулась, как бы прощаясь с теми, кто остался в теплых избах, за тяжелыми деревянными стенами, перекрестилась и пошла вперед, смело наступая на лед. Ее фигура черным пятном выделялась на фоне серебристо-белого снега, а потом исчезла, осела, опустилась под воду.

Тайга приняла свою последнюю жертву. Теперь она готова подарить людям немного весеннего тепла, они сполна заплатили за все…

…Марине потихоньку становилось лучше. Температура снижалась. Девочка перестала биться в бреду, затихла на руках матери и уснула.

Варя не верила своим глазам, она шептала молитвы и целовала дочь. Женщина боялась, что это лишь временное облегчение, что самое страшное еще не миновало. Но нет. Остаток ночи прошел спокойно. Даже метель за окном вдруг утихла, уступив место безмятежности, перестав терзать деревья и позволив им немного поспать в ожидании рассвета.

Утром за Мариной прилетел медицинский вертолет из областного центра и забрал ее вместе с матерью в больницу.

Уже потом, когда Варя с дочерью вернулись из больницы домой, женщине рассказали, что течение принесло тело Антонины к берегу. Варвара вдруг поняла, что той страшной ночью пожилая знахарка не бросила ее, не струсила, не сбежала, а нашла последний способ спасти ее дочь. Ненасытная тайга была удовлетворена.