1
Ближе к середине осени ночи становились тёмными, воздух
хладок, а иссиня-чёрное небо усыпали бесчисленные яркие звёзды. На
юго-восточных границах Киевской Руси, кроме всего сказанного, воздух этой ночи
был ещё пропитан конским и людским потом, тревогой и отвагой, верой и
решимостью, злобой и ненавистью, хитростью и алчностью.
Русское войско, состоящее из трёх дружин, каждое,
примерно, в тысячу воинов, решительно затихло на краю большого дикого поля,
заросшего высокой травой с одиноко торчащими кустарниками и деревцами.
Дружинники, в основном, были конники. Позади русского войска шумела своими
быстрыми перекатами извилистая и сильная река Альта.
Вот трое предводителей дружин, трое князей Ярославичей,
подгоняя своих статных вороных коней, отделились от войска и сошлись на
ближайшем холме, дабы держать совет.
―
Эх, не по сердцу мне расположение нашего войска, ―
сходу начал сокрушаться средний брат Ярославичей князь Всеволод. Позади бурная
река. А если придется отступать, река станет препятствием.
―
Об отступлении даже и не помышляй! ―
отрезал старший брат из князей - Изяслав Ярославович.
―
Наша атака будет внезапной, спят половцы, ―
успокаивал среднего брата младший из Ярославичей князь Святослав.
―
Старый Шарукан хитёр, следовало бы ещё раз отправить разведчиков, ― не унимался князь Всеволод. ― Помните, его войско по головам
гораздо превосходит наше.
―
Уж не трусишь ли ты, брат, ― усмехнулся Изяслав, стреножа жеребца под
собой.
―
Я ― не трус, но я, как и вы оба, сын
своего отца ― Ярослава Мудрого. Мудрого,
слышите! ― обиделся Всеволод.
―
Не надо нам ссоры перед таким боем, ―
попытался примерить братьев Святослав.―
Мы привели войско для атаки на половцев. Ну, так что же? Брат Всеволод, ты
позвал меня и Изяслава дабы прогнать врага с русских границ и не дать им сжечь
деревни и города русские. Ну, так чего мы ждём?!
Князь Всеволод молчал.
―
Не посрамим память и славу отца нашего Ярослава мудрого, ― сказал нарочито громко князь
Изяслав и дал отмашку войску русичей.
Трое конников, бок обок, двинулись с холма вперёд, тут
же качнулось и отправилось за ними всё русское войско. Как только
почувствовался запах костров и запах жареного лошадиного мяса русское войско
перешло в галоп. Земля задрожала под копытами коней, казалось, никто не
остановит эту мощь, эту лавину русских богатырей, не ведающих страха. Каждый
дружинник был предан своему князю, земле русской, и был полон духа, чтобы
прогнать пришедших на их Святую Землю незваных гостей.
И вот уже показались очертания чумов и шатров половцев,
как вдруг, к единичным костеркам мгновенно добавились десятки кострищ ― облитые жиром, сухие ветки
вспыхнули как по команде. Стало светло, словно днём. И тут, к удивлению
русичей, вместо сонных редких сторожевых они увидели прямо перед собой стройные
ряды пеших и конных половцев. Огромное вражеское войско вытянулось
полукругом-полумесяцем, и уже получалось так, что русские дружины были охвачены
флангами половцев. И всё же, князь Изяслав надеялся опрокинуть центральную
часть войска Старого Шарукана.
―
Прогоним с земли русской поганых ворогов! ―
кричал он, подбадривая дружинников.
―
За землю русскую! Бей ворогов! ― вторил своему старшему брату самый младший из Ярославичей князь
Святослав.
―
Это засада! Надо отступать! ― пытался остановить двух своих братьев средний брат князь Всеволод. Но было
уже поздно, пошла сеча.
Кони отчаянно ржали, трещали копья, раскалывались щиты,
шеломы и людские черепа, кольчуги расползались под ударами мечей, словно
обычные льняные рубахи. Шла сеча: не на жизнь, а насмерть...
Чуть забрезжил рассвет. В глубине лагеря, в окружении
беков, восседал на холёной чёрной кобыле Старый Шарукан. Он улыбался с хитрым
прищуром. Лошадка под ним беспокойно похрапывала, но сам хан был спокоен.
Кстати, несмотря на своё прозвище, Старый Шарукан не был уж таким старым:
пожилой, но всё ещё статный, ростом и шириной плеч он превосходил многих
богатуров, а умом он обладал таким, что его уважали и чтили, как мудреца, все
главы племён Земли Половецкой. И когда хан решил пойти на Киевскую Русь, все
беки поддержали его, ведь чужие богатства и рабы-славяне половцам всегда нужны.
Старый Шарукан был спокоен, потому что он был уверен в свой победе. Свита,
окружавшая хана, так же вела себя спокойно, главы племён верили в непобедимость
своего вождя.
Половцы ― те, что находились на флангах, и
до сих пор не участвующие в битве, подняли и натянули луки. Перекрёстно, сотни
тяжёлых стрел полетело на русичей. Пронзительные и глухие стоны дружинников
раздались со всех сторон. Войско русских дрогнуло, и уже не с таким упорством
подминало под себя шеренги половцев.
Старый Шарукан оскалился, представив русские сундуки с
серебром, золотом и соболиными шкурами, а ещё он представил вереницы русских
молодых рабынь. Вообще, хан любил мечтать. Его грёзы прервал прискакавший бек,
правая рука хана ― Буган, в сопровождении троих богатуров.
―
Всё идёт по твоему замыслу, хан, ― сказал тот, приклонив голову. ― Русичи слабеют. Пора ли сжимать
фланги?
―
Сжимай, Буган. Да, не забудь принести мне головы Ярославичей.
―
Хорошо, хан.
Буган с богатурами ускакал так же стремительно, как и
примчался.
А сеча кипела вовсю. Сеча была такой, что казалось, не
останется в живых ни одного русского. И действительно, к тому времени, когда
совсем рассвело, погибло уже тысячи русичей, но и половцы понесли большие
потери.
―
Отступаем же, братья! ― в который раз призвал к разуму Ярославичей
князь Всеволод. И тут же выпалил, изрядно поредевшему, войску: ― Приказываю всем дружинникам
отступать!
―
Не много ли на себя берёшь, средний брат?! ―
выкрикнул Изяслав, отбиваясь от многочисленных копий и кривых мечей.
―
Я сказал ― отступаем! Не то все здесь ляжем! ― задыхаясь, кричал Всеволод и начал
отводить остатки свой дружины.
Его примеру последовал князь Святослав. Нехотя повернул
и своих, оставшихся в живых, людей, князь Изяслав.
Тем временем половцы почти полностью окружили русское
войско, ошибка стратегии ведения боя русскими князьями была очевидна. Храбрые
русичи не дёшево отдавали свои жизни ―
одну за десять половецких, но их поражение было неминуемо. Все трое братьев Ярославичей
были ранены, остатки дружин заслоняли собой своих воевод, вытесняя их с поля
боя.
Половцы напирали, в какой-то момент среди русских
возникла паника и некоторые воины побежали, но вместо того, чтобы отступать
вдоль реки Альты, они бросились форсировать быстрые воды реки ― кто на лошадях, кто без. Стрелы
половцев доставали и людей и лошадей, в результате ― все дружинники, решившиеся
переплыть Альту, погибли.
Князь Изяслав, израненный, без шелома, рвался в бой,
желая погибнуть и тем самым искупить вину перед войском русичей.
―
Гляди, князь, к чему привела твоя самонадеянность! ― подливал огонь в масло его брат
Всеволод.
―
Теперь не время выяснять отношения! ―
закричал на брата князь Святослав. ―
Нам необходимо вернуться в Киев, дабы собрать новое войско!..
Крики Святослава глушили лязганье мечей, грохот от
ударов оружия по щитам, свист стрел, стоны воинов. Некогда прозрачная вода реки
Альты стала мутно-красной от крови...
―
Русские дружины разбиты, хан! ― радостно сообщил старому Харукану
тысячник Буган.
―
Где головы Ярославичей?
―
Братья бежали с поля боя, остался небольшой заслон. Мы добиваем его.
Шарукан переломил рукоятку нагайки. Буган спрыгнул с
коня и упал на колени.
―
Нет, сегодня ты не заслуживаешь смерти, ―
смиловистился хан и натянул удила своей лошади. Он решил насладиться победой,
узрев её результаты собственными глазами. Свита из нескольких десятков человек
отправилась вместе с ним, в том числе и Буган.
Жёлтое солнце поднималось над пропитанной кровью землёй.
Окружённый беками и беями, Старый Шарукан неторопливо доскакал до самой реки
Альты. То, что увидел он на поле битвы омрачило его: да, русичей погибло
множество, но половцев было убито вдесятеро раз больше.
Лошадка хана отпрянула от дышащей смертью воды Альты.
Старый Шарукан впал в бешенство, он снова потребовал головы Ярославичей. Только
братья-князья были уже в недосягаемости от половцев. С остатками войска
Изяслав, Всеволод и Святослав направлялись к Киеву.
