Приговор ельцинскому десятилетию.

19 апреля 1999 года в российских кинотеатрах произошли премьерные показы фильма "Ворошиловский стрелок" Станислава Говорухина, ставший логическим продолжением его документально-публицистического цикла о распаде СССР в 3 частях, последняя из которых называлась " Великая криминальная революция" и была снята в 1994 году, а потом в течение, почти 10 лет запрещалась к показу в РФ, так как автор на конкретных примерах показал, как и кто, имеющий преступное прошлое, пришел на государственные должности и результаты их деятельности, повлиявшие на облик разных граждан, прежде всего, нравственный, разительно отличавшийся от привычного, советского. Картина стала 21 режиссерским опытом знаменитого актера, продюсера и общественного деятеля, который всегда безошибочно понимал, что, в данный момент, хотят увидеть обычные люди. И каждая его новая работа имела серьезный общественный резонанс. Не стал исключением, и "Ворошиловский стрелок". В нем ставилось огромное количество морально-нравственных дилемм, где герои решали их по своему пониманию. И они, спустя 25 лет не утратили своей актуальности: право на вседозволенность, уверенность в безнаказанности, сокрытие преступления, безответственность и халатность государственных структур, примирение сторон с помощью денежной компенсации, шантаж и угроза применения физического вреда при нежелании признать свое бессилие. Поэтому и неудивительно, что господа из кабинетов начали яростно доказывать, что съемочная группа "в корне неправа", как утверждал персонаж Александра Пороховщикова - полковник Пашутин, в разговоре с главным героем - пенсионером Афониным (Михаил Ульянов), так как одобряет самосуд, а также, призывая простых людей нарушать нормы закона (покупка и хранение боевого оружия). Тем самым признавая, что страна уже поделена на 2 неравные части: меньшинству всё, включая реализацию преступных замыслов, а большинству, предложение добиваться справедливости через суд, вердикт которого предрешен. Но, у господ в богатых костюмах и форменной одежде, как бы они не хорохорились, сквозил страх, что расплата может наступить, что сильнее многих чувств.