Преюдиция как преграда для «заказных» уголовных дел по имущественным спорам

В последнее время усиливается общественная риторика по необоснованным возбуждениям уголовных дел, вытекающих из гражданских споров особенно в сфере бизнеса. В ежегодном послании 01.03.2018 Федеральному собранию президент Российской Федерации Владимир Путин в очередной раз заявил о намерении устранить использование Уголовного кодекса как инструмента в разрешении хозяйственных споров.

Проблема «заказных» уголовных дел активно обсуждается на разных площадках представителями предпринимательского сообщества и государственной власти с привлечением профессиональных юристов.

Часто споры из гражданско-правовой плоскости переходят в уголовную по причине того, что одна сторона, проиграв гражданский спор в суде, не приняв поражения, используя «административный ресурс», «продавливает» возбуждение уголовного дела в отношении своего оппонента. Подобная ситуация в большей степени касается бизнес-среды с участием юридических лиц и предпринимателей.

В большинстве случаев дела, вытекающие из имущественных конфликтов, возбуждаются по так называемой «резиновой» статье 159 УК РФ, поскольку обман или введение в заблуждение легко обосновать формально в цепочке сделок или действий субъектов гражданского оборота. Даже при незначительной ошибке или неверном представлении участника правоотношения о том или ином событии, для правоохранителей найдутся формальный повод и основания для возбуждения уголовного дела.

В нашем представлении в той или иной степени хорошим фильтром на необоснованное использование уголовного кодекса в имущественных (хозяйственных) спорах является институт преюдиции, закрепленный в ст. 90 УПК РФ, когда обстоятельства установленные вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки.

Понятие преюдиции

По сути преюдиция (от латинского praejudicio - предрешение вопроса) – это доверие к состоявшемуся предикатному решению.

Обязанность признавать без проверки установленные ранее факты имеет вполне рациональную основу, неся в себе функцию процессуальной экономии, сохраняя средства и время, а самое главное поддерживая принцип правовой определенности, стабильности гражданского оборота, в том числе препятствуя принятию противоречивых судебных решений, что является базисным общеправовым принципом, повлиявшим на политическое решение об объединении в Российской Федерации Высшего арбитражного суда с Верховным судом.

«Приоритетности» института Преюдиции

Преюдиция является межотраслевым институтом, закрепленным в том или ином виде во всех процессуальных кодексах (ст. 90 УПК РФ, ст. 61 ГПК РФ, ст. 69 АПК РФ, ст. 64 КАС РФ).

Часто среди юристов звучат мнения о приоритете одного вида судопроизводства над другим, выделяя в частности уголовное судопроизводство (Азаренок Н.В. Обусловленность преюдиции в российском уголовном процессе // Журнал российского права. 2013. N 8. С. 109 - 113; Куприянов Ф.А. Преюдиция как инструмент манипулирования в уголовном процессе // Уголовный процесс. 2011. N 8; Семенов В.Г. Пути решения проблемы неопровержимой преюдиции в уголовном процессе // Уголовный процесс. 2011. N 8).

Председатель Совета судей Российской Федерации, судья Верховного суда РФ Виктор Момотов 20.03.2018 на встрече в Клубе им. Замятина по теме «Справедливость как правовая категория» заявил, что судебная система России серьезно изменилась, но она все равно «одной ногой в советской системе».

По нашему мнению, рассуждения о приоритете одного судопроизводства над другим как обоснования преодоления преюдиции, являются пережитком прошлого и необходимо исходить не из приоритета вида судопроизводства, а от предмета рассмотрения того или иного дела, в котором устанавливаются необходимые для этого факты.

Авторы исследований на тему преюдиции имеют аргументы для критики предложенного в 2011 году Конституционным судом РФ в постановлении № 30-П механизма преодоления обязательной силы судебного решения через его отмену по вновь открывшимся обстоятельствам на основе приговора, в котором установлен факт фальсификации доказательств или иного преступления против правосудия.

Однако мы считаем, что такие рассуждения ведут к утрате доверия к институтам государственной власти и, в частности, к судебной ветви, подрыву базисных основ правосознания.

Конституционный суд Российской Федерации в постановлении от 21.12.2011 года № 30-П дал более чем детальное толкование ст. 90 УПК РФ, выявив принцип равнозначности судопроизводств с точки зрения признания преюдициального значения судебного решения, направленным на обеспечение его стабильности и общеобязательности, исключение возможного конфликта судебных актов, предполагающего, что факты, установленные судом при рассмотрении одного дела, впредь до их опровержения принимаются другим судом по другому делу, в этом же или ином виде судопроизводства, если они имеют значение для разрешения данного дела.

Практика применения института Преюдиции

Как показывает практика, выявленный конституционный смысл ст. 90 УПК РФ не препятствует правоприменителям преодолевать преюдицию в уголовном судопроизводстве, устанавливая факты диаметрально противоположенные уже установленным в ином виде судопроизводства.

В качестве характерного примера можно привести дело индивидуального предпринимателя Сергея Филиппова, который уже седьмой год уголовно преследуется за мошенничество вместе с адвокатом Андреем Кругловым, дело которых освещала газета «Коммерсант» в 2016 году и другие средства массовой информации.

По мнению стороны обвинения, оба похитили право на земельный участок у компании «Продукты от Палыча» путем обращения в суд с иском о признании сделки купли-продажи земли недействительной.

Суд дважды признал недействительной сделку 2010 года. Договор купли-продажи земли был признан недействительным, так как по первому иску, применив ст. 177 ГК РФ, суд установил порок воли продавца Филиппова – «он не в полной мере понимал значение действий при выдаче доверенности на продажу». По второму иску суд признал недействительность той же сделки купли-продажи по ст. 179 ГК РФ, установив обман Филиппова в результате злонамеренных действий директора компании «Продукты от Палыча» Вячеслава Клюкина, купившего землю по мизерной цене – в 6 раз меньше рыночной стоимости и передавшего за это риэлтору Вадиму Беспалову «компенсацию» наличными вне каких-либо письменных соглашений (осужденному впоследствии по ст. 160 УК РФ за хищение денежных средств).

Суд, разрешив гражданский спор, применил реституцию, вернув право на землю Филиппову, а за компанией «Продукты от Палыча» оставил право требования денег с риелтора Беспалова. «Продукты от Палыча», так и не заявившие требований о возврате переданных риелтору Беспалову денег, решили использовать в конфликте Уголовный кодекс, результатом которого стало уголовное преследование предпринимателя Сергея Филиппова, а позднее представлявшего его интересы адвоката Андрея Круглова по ч. 4 ст. 159 УК РФ.

В данном деле для следователя и прокурора, рассматривающего имущественный спор через призму мошенничества, квалификация действий очевидна:

• обращение в суд – противоправное деяние; признание судом сделки недействительной и реституция (возврат судом сторон в исходное положение) – безвозмездное изъятие чужого имущества (Филипповым у «Продукты от Палыча»);
• получение судебного решения – окончание хищения.
• Нестыковки с законом во внимание не принимаются, например,
• признать (не признать) недействительность сделки – исключительная компетенции суда по ст. 166 ГК РФ;
• обращение в суд с иском об оспаривании сделки (описываемый в обвинительном заключении как преступный способ хищения) – является конституционным правом каждого на судебную защиту, способом защиты нарушенного права, прямо предусмотренным ст. 12 ГК РФ.

Обвинение «в мошенническом хищении права на землю, совершенным путем обращения в суд с иском и получения судебного решения о признании договора купли-продажи недействительным», безусловно, преодолевает преюдициальность двух вступивших в силу судебных решений о признании сделки недействительной – то есть ставит под сомнение установленный судом факт законности перехода права собственности Филиппову по реституции в силу ст. 167 ГК РФ при признании судом сделки купли-продажи земли недействительной.

Очевидно, что проблема здесь кроется в отсутствии должного правосознания, понимания правоприменителем сути и свойств преюдициальности судебных решений, хотя, на наш взгляд, Конституционный суд РФ, видимо, предвидя уровень нашего восприятия с учетом «советского прошлого» и обвинительного уклона, более чем подробно изложил мотивировочную часть своего постановления № 30-П.

Нужно отметить, что Конституционный суд РФ неоднократно высказывался о том, что обязательному учету правоприменительными органами подлежат не только его итоговый вывод, сделанный в резолютивной части применительно к конкретной правовой норме, но и правовые позиции, изложенные в его мотивировочной части решения (определения от 7 октября 1997 года N 88-О и от 9 июня 2015 года N 1294-О).

Преюдиция с позиции Конституционного суда РФ

Конституционный суд РФ в п. 4.2 Постановления от 21.12.2011 года N 30-П указал, что факт законности перехода имущества, установленный судебным решением, является преюдициально установленным для следователя и суда вплоть до отмены решения по вновь открывшимся обстоятельствам на основании приговора, вынесенного по факту фальсификации доказательств (иного преступления против правосудия) и ст. 90 УПК РФ, не препятствует расследованию по фактам преступления против правосудия участниками процесса (подлог, фальсификация и т.д.), не являющихся предметом доказывания по гражданскому делу, но следователь НЕ МОЖЕТ И НЕ ДОЛЖЕН обращаться к вопросу составлявшему предмет доказывания по гражданскому делу – законности перехода права собственности, он оценивает лишь наличие признаков фальсификации в связи с возбуждением уголовного дела по данному факту.

В уголовном судопроизводстве должен исследоваться лишь вопрос, не входивший в предмет доказывания по гражданскому делу, – фальсификация доказательств, либо признаки иного преступления против правосудия. В случае постановления приговора, решение по гражданскому делу может быть пересмотрено по вновь открывшимся обстоятельствам. До тех пор, пока в ходе уголовного процесса факты фальсификации доказательств и виновности лица в этом преступлении не будут установлены на основе не вызывающих сомнения обстоятельств, решение по гражданскому делу должно толковаться в пользу лица и вменение этому лицу хищения путем получения судебного решения невозможно.

Конституционный Суд Российской Федерации четко определил установленные процессуальным законом пределы признания или отрицания преюдициального значения судебных решений, указав в постановлении, что в качестве единого способа опровержения (преодоления) преюдиции во всех видах судопроизводства должен признаваться пересмотр судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам, к числу оснований которого относится установление приговором суда, совершённых при рассмотрении ранее оконченного дела, преступлений против правосудия, включая фальсификацию доказательств.

Таким образом, Конституционный суд буквально и детально истолковал понятие института преюдиции и прямо запретил следователю обращаться к вопросу законности перехода права собственности на имущество, если это было предметом доказывания по разрешенному судом по существу спору.

В другом характерном примере, бизнесмен Александр Руденко, продав все свое имущество в другом регионе России, переехал с семьей в Москву, где по просьбе своего зятя, по совместительству сотрудника полиции, передал ему крупную денежную сумму в долг по договору займа. Спустя время зять заявил, что ничего не должен, а подпись в договоре займа не его. Суд встал на сторону Руденко и взыскал с уже бывшего зятя деньги. По гражданскому делу была проведена почерковедческая экспертиза и судебный эксперт категорично высказался о принадлежности подписи и ее расшифровки зятю, апелляция засилила решение суда первой инстанции. Не желая возвращать деньги, бывший зять Руденко каким-то образом «продавил» возбуждение уголовного дела по ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст.159 УК РФ в отношении неустановленного лица, которое якобы совершило покушение на хищение чужого имущества путем подделки подписи должника в долговой расписке и обращением в суд о взыскании долга. При этом из постановления о возбуждении уголовного дела следует: «в неустановленное время, в неустановленном месте, неустановленные лица...». На все жалобы о преодолении преюдиции следовал одинаковый ответ: следователь самостоятельное процессуальное лицо, при этом тяжба продолжается уже более 5 лет.

В данном случае также очевидно, что следователь, с которым согласен прокурор, преодолели преюдицию вступившего в силу судебного решения, обратившись к вопросу, составлявшему предмет гражданского спора о законности перехода права на имущество, присуждения денежных средств.

Обоснования преодоления Преюдиции

Некоторые авторы в своих публикациях находят рациональным такой подход правоохранителей, преодолевающих преюдицию вопреки толкованию, данному Конституционным судом РФ (К вопросу о межотраслевой преюдиции как способе обеспечения непротиворечивости судебных актов. Казаков А.А. «Уголовное право», 2015, N 6).

В качестве обоснования автор указывает, что реализация предложенного Конституционным судом РФ способа преодоления преюдиции проблематично в практической действительности, поэтому правоприменитель выбирает более эффективный и быстрый путь. Автор приводит в пример дело страхового мошенничества (решение Люберецкого городского суда Московской области от 9 декабря 2014 г. по делу N 2-12635/14), когда договор страхования был заключен «задним числом», при этом сначала вступило в силу решение суда о взыскании денежных средств со страховой, после этого состоялся приговор по ст. 159 УК РФ и решение по гражданскому делу было отменено по вновь открывшимся обстоятельствам.

Действительно, в данном случае преюдиция законности перехода права на имущество (денежные средства) страховой компании была преодолена, и автор соглашается с тем, что в основе такого подхода лежало ошибочное толкование правовой позиции Конституционного Суда РФ, на которые ссылался суд как в решении и так в приговоре, выдергивая из постановления подходящий контекст, но искажая при этом общий смысл института преюдиции.

При этом автор выражает уверенность, что применение правил о межотраслевой преюдиции фактически бы означало отказ в правосудии в виде прекращения уголовного дела в отношении страхового мошенника в силу лишь формальных положений о доказывании.

С данным выводом Казакова А.А. мы не можем согласиться, поскольку при рассмотрении гражданского дела был представлен сфальсифицированный договор страхования, составленный «задним числом», повлекший вынесение неправосудного решения, поэтому квалификация данного деяния как преступления против правосудия возможна по ст. 303 УК РФ, после постановления приговора возможен пересмотр решения суда по гражданскому спору, а потом в зависимости от конкретных обстоятельств, может быть возбуждено уголовное дело по ст. 159 УК РФ в отношении страхового мошенника.

Кроме того, такой подход как возбуждение и расследование уголовного дела по факту преступления против правосудия, в том числе по факту фальсификации доказательств, без обращения следователя к вопросу, составлявшему предмет доказывания по гражданскому делу – законности перехода права собственности на имущество, согласуется с конституционно-правовым смыслом института преюдиции.

Полагаем, что мотив невосприимчивости или отторжения правоохранителями института преюдиции в выявленном конституционном смысле, кроется в разности санкций преступлений. Наказание за совершение преступления, предусмотренного ч. 4 ст.159 УК РФ до 10 лет лишения свободы, а по ч.1 ст. 303 УК РФ наказание будет в виде штрафа от 100 000 до 300 000 рублей.

Конечно, санкция ч. 1 ст. 303 УК РФ может быть не соизмерима с огромными суммами, присужденными судом по сфальсифицированным доказательствам, но исправление такого дисбаланса - прерогатива законодателя.

Здесь правомерней ставить вопрос о повышении уровня ответственности по преступлениям против правосудия, возможно, введения дополнительных квалифицирующих признаков в ст. 303 УК РФ, усиливающих ответственность по гражданским делам с определенной ценой иска или повлекших существенное нарушение имущественных прав, введение института ответственности за дачу заведомо ложных показаний в суде не только свидетелей, но и при даче заведомо ложных пояснений истцов, ответчиков и их представителей.

Такой путь, на наш взгляд, является более правильным, действительно повышающим уровень доверия к судебным актам и правосудию в целом и будет соответствовать конституционно-правовому смыслу института преюдиции.

В противном случае устранить противоречивость судебных актов не получится и будут продолжаться попытки обосновать возможность преодоления преюдиции, в том числе теоретически.

Так, некоторые авторы приводят доводы о том, что преюдиция, закрепленная в ст. 90 УПК РФ, является оспоримой, о чем свидетельствует правоприменительная практика (Усмотрение судьи при принятии им решений, вытекающих из гражданских правоотношений в порядке ст. 90 УПК РФ. Абашева Ф.А. «Российский судья», 2017, N 6, ссылки на обзор судебной практики судов Удмуртской Республики).

Автор считает, что при наличии вступившего в силу решения суда о признании права собственности на имущество, возможно квалифицировать деяние по ст. 159 УК РФ, поскольку при фальсификации доказательств (иного преступления против правосудия) происходит обман суда. К сожалению, Абашева Ф.А. не проводит анализа явного расхождения с позицией Конституционного суда РФ, что следователь не должен входить в вопрос о законности перехода права собственности на имущество и не имеет права на квалификацию деяния как противоправного. Не учитывает автор и того, что и даже подтверждение факта фальсификации доказательств, может оказаться недостаточно для пересмотра решения по гражданскому делу, если другие установленные в гражданском процессе данные позволяют признать переход права собственности законным, несмотря на факт фальсификации (абз. 4 п. 4.2. постановления Конституционного суда РФ № 30-П).

Довод автора об обмане или введении в заблуждение суда, принявшего решение о признании права собственности, как обоснования возможности квалификации деяния по ст. 159 К РФ не учитывает природу судебной власти, вытекающей из конституционных принципов независимости и самостоятельности, с учетом принципа свободы оценки доказательств, осуществления правосудия на основе состязательности и равноправия сторон, и невозможность по делу быть потерпевшей стороной.

Что делать с проблемой преодоления Преюдиции?

Мониторинг исполнимости решений Конституционного суда РФ удручающий, поскольку их игнорирование повсеместно и касается буквально всех ветвей власти, включая саму судебную.

Из опубликованной Ведомостями 18.04.2018 статьи «Конституционный суд жалуется на Госдуму» следует, что депутаты не исполнили две трети решений суда.

Верховный суд Российской Федерации с 2011 года, с момента принятия Конституционным судом РФ постановления № 30-П, ни разу не пересмотрел какое-либо из уголовных дел со ссылкой на выявленный конституционный смысл о невозможности вменения следователем хищения по ч. 4 ст. 159 УК РФ при наличии признаков фальсификации доказательств в гражданском деле по ч. 1 ст. 303 УК РФ.

Единственное дело, в котором Верховный суд Российской Федерации взыскался по вопросу преюдиции, изложено в определении от 23 июля 2013 г. N 50-Д 13-56. (обзор практики Президиума Верховного Суда РФ 5 марта 2014 года), процитировав позицию Конституционного суда РФ из постановления № 30-П.

Однако данное дело, рассмотренное Верховным судом РФ, не касалось вменения мошенничества и вопроса, непосредственно рассмотренного Конституционным судом РФ. Из этого напрашивается вывод о том, что Верховный суд РФ не поддерживает выявленный конституционный смысл института преюдиции, что приводит на практике к его преодолению без отмены вступивших в силу решений по вновь открывшимся обстоятельствам, по фактам преступлений против правосудия.

В научной литературе судьи ВС РФ высказывают мнение об ошибочности преодоления судами в уголовном судопроизводстве преюдициального значения вступивших в силу судебных решений (Давыдов В.А., Дорошков В.В., Колоколов Н.А., Степалин В.П., Червоткин А.С. "Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" (под ред. д.ю.н., проф. В.М. Лебедева; 7-е изд., перераб. И доп.; в двух томах, том второй) - "Юрайт", 2016). Так в разделе "Какие ошибки допускают суды общей юрисдикции, преодолевая преюдициальное значение решений..." приводятся конкретные примеры преодоления самим ВС РФ преюдиции, например, постановление судьи ВС РФ об отказе в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции от 10.06.2014 N 2-укс 14-138. Электронный архив ВС РФ, 2014.

Несмотря на научный подход судей ВС РФ к пониманию проблемы практического применения института преюдиции, сам ВС РФ не формирует практику применения запрета следователю на вхождение в вопрос о законности перехода права на имущество при неотмененном по вновь открывшимся обстоятельствам судебном решении на основании приговора в котором установлен факт преступления против правосудия.

Очевидно, что ВС РФ необходимо обобщить судебную практику, взяв за основу конституционно-правовой смысл ст. 90 УК РФ, что будет свидетельствовать об исполнении поручения Президента РФ о выработке механизмов запрета использования Уголовного кодекса в хозяйственных спорах, защите бизнеса и повышения доверия к судебной власти.