Обращение.
Я, Гущина Наталья Сергеевна, уроженка Кыргызстана, в связи со вспышками межнациональных конфликтов и массовыми выездами русских людей из стран ближнего зарубежья, в 1992 году была вынуждена покинуть родину и выехать на постоянное местожительства в Российскую Федерацию.
С октября 2005 года я пришла работать учителем начальных классов в МОУ «Шумерлинская СОШ», Шумерлинского района, Чувашской Республики. Начала работать в малокомплектной школе при директоре Смалайкине Васиилии Ивановиче, где сразу зарекомендовала себя с хорошей стороны и была не только учителем, но и заместителем директора по воспитательной работе. Я выполняла все распоряжения и приказы своевременно и добросовестно. Среди учащихся, администрации школы, работников РОНО, родителей и социума деревни я пользовалась большим уважением и авторитетом. Межличностное общение в коллективе происходило только на русском языке.
С апреля 2008 года к власти пришла новая директор школы Николаева Татьяна Андреевна. Сразу в школе начались школьные поборы за учебники по 500 рублей за каждого ученика. Сумма была строго установлена для всех детей, в независимости от материального положения семьи. Не учитывались дети из неполных семей, опекунские дети, дети из неблагополучных семей.
У меня на иждивении находятся сразу два ученика, а работаю я одна. Так как школа национальная, а я не владею чувашским языком, то и учительской ставки у меня по заработной плате не выходит. Я одна поднимаю своих мальчишек и имею ипотечные обязательства перед банком, куда ежемесячно выплачиваю 2500 рублей.
В связи с тем, что здание школы очень старое и требовало ремонта, заместитель директора по учебно - воспитательной работе Сидорова Ольга Александровна и директор школы Николаевой Т.А., начала вести активную работу по вымогательству денег на ремонт школы. С меня были взяты как с учителя 450 рублей, а за двоих детей требовала по 150 рублей. Я была не в состоянии уплатить сразу за все требуемые услуги. Я отказалась платить и сразу директор и завуч стали меня притеснять, искали любые причины, чтобы придраться. Я попыталась объяснить директору, что действия администрации школы в данном случае незаконны, на что заместитель директора Сидорова О.А. негодуя, прокричала: «Не хотите давать деньги на ремонт, уходите вместе с детьми в другую школу». Директор школы предупредила, что уберет меня из школы любой ценой. Директор настаивала, что надо сдать деньги, а так как возможности у меня не было, то директор предложила оформить моего старшего сына на работу через городской центр занятости, но с оговоркой, что он работать не будет, и я должна буду вернуть директору всю перечисленную сумму. Согласно договору я вернула директору 1180 рублей, которые она взяла без свидетелей и на ремонт школы не пустила. Я была уверена, что директор и завуч сменят гнев на милость, но этого не произошло.
Я работала учителем с творческим подходом, что очень раздражает остальных педагогов и особенно директора школы, она стала, придираться до каждой мелочи, требуя непонятные мне отчеты, но я человек ответственный и документы у меня всегда в порядке и придирки переросли в ярую неприязнь ко мне как к человеку.
После этой разборки все преподаватели школы стали говорить в моем присутствии только на родном (чувашском) языке, которым я пока не владею. И сразу же последовало снятие меня с должности заместителя директора по ВР.
23 апреля по плану работы районного методического объединения учителей начальных классов я выехала на очередное заседание. По приезду домой, от младшего сына ученика 2 класса Гущина Дмитрия, я узнала, что в школе совершена кража денег из кабинета чувашского языка. Выпускники 11 класса собирали деньги к выпускному балу в законсервированной трехлитровой банке. В связи с этим в школу были вызваны представители Шумерлинской прокуратуры, которые вели допрос учащихся старших классов в кабинете директора. Со слов моего младшего сына я узнала, что на допрос водили моего старшего сына, ученика 8 класса, Дьяченко Алексея. Ребенка в возрасте 15 лет допрашивали без присутствия родителей или адвоката. Для дачи показаний ребенок был вызван заместителем директора по УВР Сидоровой О.А. и директором школы Николаевой Т.А. Мой сын, Дьяченко Алексей никогда не был замечен в совершении дел по нарушению правопорядка, ребенок не находится на учете в КДН или ПДН, к учащимся группы риска не относится. Из каких соображений он был подвергнут допросу не понятно. Известие об этом очень сильно меня потрясло и повлияло на мое эмоциональное состояние. Я одна воспитываю детей. Стараюсь быть для детей не только примером, но и защитником. Известие о том, что директор и завуч вызвали, для допроса Алешу, привело меня в ужас. Находясь в состоянии сильного эмоционального шока, я прибежала в кабинет директора, где в это время находилась, учитель английского языка Долгова А.Г., которая стала свидетелем нашего разговора. В кабинете я спрашивала директора Николаеву Т.А. , почему на допрос пригласили моего сына, на каком основании? Директор срываясь на крик ответила: «А что тут такого?» Кража была совершена в первом корпусе, а мой ребенок обучается, во втором корпусе и в школе нет кабинетной системы. Директор орала, что мой сын общается с учащимися 11 класса и поэтому его вызвали на допрос. Но сын Сидоровой О.А. тоже общался с учащимися 11 класса и всегда все знает, но он на допрос не приглашался. Сына директора и дочь Красновой Л.Г. (Классного руководителя 11 класса) оградили от допроса. Николаева Т.А. и Сидорова О.А. знали, что мой сын хотел поступать в военное училище и умышленно испортили ему репутацию. В момент разговора с директором в разговор вмешалась, завуч Сидорова О.А., которая кричала, что моего сына взяли в эту школу авансом, а меня (цитирую) «с условным сроком». Я никогда в жизни не привлекалась к уголовному наказанию и никогда не имела приводов в милицию. Я не была уволена по статье, никогда не опаздывала на работу, никогда не протягивала руки к чужим детям, не разбивала семьи и что-либо такого, за что могла получить «условный срок». На вопрос, почему Вы пригласили моего сына из 8 класса и больше никого, она начала истерически орать: «А что тут такого?». Ответа на свой вопрос я так и не получила.
24 апреля, утром, я пришла в кабинет директора с просьбой дать мне выписку из приказа о приеме на работу. Пояснив, что я хотела бы получить консультацию в вышестоящей инстанции о приеме, на работу и выяснить, о каком условном сроке ведет речь заместитель директора по УВР Сидорова О.А. Директор Николаева Т.А. затрясла руками и отказала мне в моей просьбе, а после уроков устроила мне «судилище». В ходе разбирательства директор перед всем педагогическим коллективом оболгала меня, заявляя при всем коллективе, что я залетела к ней в кабинет и оскорбляла ее. Но Долгова А.Г. опровергла ее слова и уточнила, что я вошла, в кабинет сильно расстроенная и у нас получился конфликт из-за моего сына. А так же она пояснила всем присутствовавшим, что мы общались на повышенных тонах. Тогда в разговор встряла Сидорова О.А и еще раз (в присутствие всех учителей) напомнила мне, что я принята с условным сроком. Я чувствовала себя не за что осужденной «великими третейскими судьями» Сидоровой и Николаевой. После выступления Сидоровой О.А. директор поименно заставляла присутствующих высказываться по поводу моего «проступка». Меня поддержали бывшая заместитель директора Деркач Л.Ф., высказав, свое мнение как знающий права детей человек и нашла оправдание моей импульсивности. Она рекомендовала мне быть эмоционально сдержаннее. Свое мнение высказала учитель русского языка Максимова Н.Л., а остальные педагоги промолчали, решив «не портить себе жизнь». Не найдя 100% поддержки директорскому произволу, Сидорова О.А. предложила забыть всем этот конфликт и продолжать работать. Но директор заявила, что: « В следующем учебном году кто-то останется без работы» и многозначительно посмотрела мне в глаза. Директор продолжала меня преследовать, пытаясь найти хоть что-нибудь, чтобы меня уволить или вынудить меня уйти из школы. Максимову Н.Л из школы показательно сократили, а на ее место тут же приняли другого человека.
С сентября 2009 года мой второй ребенок, Гущин Дмитрий, пошел в третий класс. С первого класса у ребенка стало сильно спадать зрение, а классный руководитель Саерова Юлия Николаевна за непослушание и отставания по предметам била его по голове с первого класса и продолжала бить. Я неоднократно обращалась к директору и заместителю и лично к учителю с просьбой не бить по голове, но меня слышать не хотели и обвинили в том, что я плохая мать. Если мой сын во время урока не успевал выполнить все задания, то учитель не пускала его на уроки физкультуры, во время урока, опозорив при учащихся 1 и 3 классов с тетрадями или карточками отправляла ко мне на урок, чтобы ребенок позорился еще перед 2 и 4 классами. За три учебные недели учитель Саерова Ю.Н. выставила ребенку одиннадцать единиц, четыре двойки в дневник и в журнал. Дневник заполнять учитель ребенка заставить не могла и домашние задания мы выполняли наугад. Я устно и письменно обращалась к учителю с просьбой контролировать запись домашнего задания, но мои просьбы игнорировались, а в присутствии детей моему ребенку учительница говорила, что «твоя мамаша мне надоела» и опять ребенок выгонялся, из класса во время урока и, присылала на урок ко мне. У моего сына начались приступы заикания, он стал грызть ногти, панически стал бояться входить в свой класс, ночью просыпался с криками и слезами.
Ребенок со слезами на глазах, с трясущимися руками и «сгорая» от стыда приходил по приказу учительницы показать, как хорошо пишет в тетрадях Мартынова Юлия и какой бездарный он сам. Ребенок подвергался не только физической расправе учителя, как неугодный, но и психологическому давлению со стороны учителя Саеровой, которая всегда напоминала ребенку, что он учительский сынок. Директор и завуч школы поддерживали все это безобразие, на мои просьбы о содействии предлагали переход в другую школу. Я и мои дети выживаем в этих условиях как можем.
16 октября 2009 года мой сын, Гущин Дмитрий не справился с контрольным срезом по решению таблицы умножения и деления на время. Ребенок таблицу умножения знает, но на время выполнять теряется и становится объектов издевательства. В этот день учительница оставила его учить таблицу умножения, а он попросился пойти на дополнительное занятие по английскому языку. Я очень приветствую эти занятия, т.к. я помочь не могу (я учила немецкий язык), но Саерова заявила ребенку: «Таблицу умножения не знает, а английский учит». Её любимица, Мартынова Юлия тут же сказала Диме: «Сам двоечник, а еще в Англию хочет поехать, учиться». Мой сын пришел в очередной раз со слезами на глазах и сказал, что в школу больше не пойдет, потому что он двоечник и все ребята над ним смеются. У меня нет оснований не верить ребенку, т.к. не однократно он приходил на уроки и с тетрадями, и с карточками сам и его одноклассники показывали мне, как они хорошо учатся и как плохо Диму воспитывает мама, а ещё учит чему-то чужих детей. Во время 6 урока в классе когда Дима учил таблицу умножения, а Юля что-то напевала у доски а вошла в класс, сказала девочке, что она умница, что хорошо учится по всем предметам, что когда у нас будет папа мы обязательно уедем в Англию и пригласим ее в гости и попросила не называть Диму двоечником. После чего добавила, что это не хорошо, ведь мы соседи. Тут в разговор встряла, учитель Саерова и начала орать, что Дима все врет. Я не стала с ней спорить и сказала, что такие взаимоотношения детей это плод труда классного руководителя. После чего у меня от обиды и унижения накатились слезы, и вышла из класса.
Данной ситуацией лихо воспользовалась директор школы, т.к. с апреля выжидала подходящего случая, чтобы меня подвести под увольнение. Она вызвала в кабинет меня и Саерову, как всегда столкнула нас с ней в конфликте, где я вынуждена была в глаза директору и учителю сказать, что ребенок подвергается постоянному психологическому давлению (материалы прилагаются), что прежде чем требовать от ребенка выполнения домашнего задания, нужно научить его записывать. Умышленно не разбираясь в ситуации, директор выставила меня за дверь и на родном языке обсудила с Саеровой план моего обвинения для вынесения приказа об административном взыскании.
Директорзаставила меня написать объяснительную по случившемуся инциденту, я написала, как было дело, но директор извратила факты и в сговоре с Серовой меня оболгала. На основание своей лжи вынесла мне приказ об административном взыскании, чтобы испортить мне профессиональную репутацию, а психологическое насилие над моим ребенком учителем Саеровой прикрыть так, чтобы я больше «не возникала».
Когда Николаева Т.А. заставила расписаться в приказе, я уточнила, что с формулировкой не согласна и с приказом тоже, т.к. я общалась с Мартыновой Юлией, а не конфликтовала с Саёровой. Она завила, что ей все равно за что меня уволить. На вопрос о том, что она готовит меня к увольнению, директор ответила утвердительно.
Уволить меня по работе у директора причин нет, а вот за то, что я защищаю своих детей это очень хороший и выигрышный вариант. В школе, как учитель я не имею, даже ставки, т. к. не владею чувашским языком.
У меня двое детей, ипотечный кредит и дом, требующий ремонта. Помощи у меня нет. Я много лет, во время отпуска подрабатываю почтальоном и ни разу на мою работу не было жалоб. Со всеми поручениями директора и её заместителей справляюсь, принимаю участие во всех конкурсах.
В поисках защиты я обратилась в прокуратуру г. Шумерли, но меня направили к главе администрации Шумерлинского района Мурашкину Владимиру Алексеевичу и у нас состоялся устный разговор, где он сакзал, что таких педагогов в школе быть не должно.
После письменного обращения к главе Шумерлинского района Мурашкину В.А. в отношение меня были приняты меры: 29 октября в моем кабинете состоялся разговор с представителем РОНО Исаевой Л.В. которая меня очень внимательно выслушала и сделала выводы о том, что ситуация непростая и корень проблемы довольно глубок, но она пояснила мне, что «если бы я работала в другой школе, то могла бы защищать в этой школе права своих детей, а работая в этой же школе я на это права не имею». В своих выводах, госпожа Исаева ссылалась на закон, но статьи закона назвать затруднилась. Если меня в школе не считают матерью Гущина Димы, непонятно, чего добивалась учитель Саерова отправляя ребенка к другому учителю во 2 и 4 классы? Для того, чтобы морально его убить. В свою очередь я предупредила Людмилу Васильевну, что буду вынуждена обратиться в Министерство образования ЧР.
2 ноября 2009 года в школу для разбирательства в данном вопросе приехал заместитель главы администрации отдела образования и молодежной политики, культуры и спорта Мозяков Ю.Я. Директор школы Николаева Т.А пригласила меня в кабинет директора для очередного разбирательства. Зная господина Мозякова, как руководителя со стажем я вошла в кабинет, где мне разрешено было сесть. Мозяков Ю.Я. возмущенно потребовал от меня объяснения. Я попыталась разъяснить, но была резко оборвана словами господина Мозякова, который теперь уже негодовал: «Как вы, морально неустойчивый человек, не умеющий связать двух слов еще можете работать с детьми? Вы совершили преступление, моральное насилие над ребенком, вы недостойны, называться педагогом». Я онемела от ужаса услышанного и страха, что он ударит меня по лицу. Человек, занимающий такой высокий пост, унизил меня не за что, как мать, как человека и как женщину. В чем мое преступление? Господин Мозяков голословно обвинил меня в том, чего сам не знает. На момент его разбирательства мне не было показано заявление от родителей Мартыновой Юлии и директором не была проведена работа по улаживанию конфликта, не состоялась встреча с родителями девочки. Когда я попыталась сказать, что насилие было совершено Саеровой, когда Гущин Дима приходил во время уроков в класс. В 4 класе был проведен опрос председателем родительского комитета после консультации с инспектором ПДН и дети письменно подтвердили, что Дима постоянно приходил в класс и приносил свои тетради. Господин Мозяков заявил, что слушать этого не хочет, проблемы Гущина Димы его не интересуют и я как не имею права тут возникать. Начальник отдела образования, культуры и спорта рассматривал проблему защиты только чувашской девочки и категорично не захотел подойти к решению проблемы с разных сторон. Я попыталась довести до сведения Мозякова Ю.Я. , что меня спровоцировало подойти к Юлии, но он заорал, что не желает даже слушать меня. Я предложила пригласить детей и опросить, на что Юрий Яковлевич повысив, голос, возмутился: «Еще этого не хватает!». На мою просьбу выдать его «пожелания» в письменной форме, я получила гневный ор: «Кто ты такая? Может я должен написать объяснительную или еще извиниться?» Я потеряла дар речи и находилась на грани потери сознания. Ведь пришлось бы признать, что в действительности психологическое насилие было в отношении моего ребенка. Проблему создали и преподнесли односторонне, и во главу конфликта поставили двух детей: чувашскую девочку и русского мальчика. Мозяков Ю.Я. меня унизил и растоптал. Из его ора я поняла, что я ничтожество, морально опущенный человек, которого надо гнать из школы за то, что я совершаю насильственные действия над детьми. Я просила меня выслушать, но господин Мозяков категорически отказался посмотреть на ситуацию справедливо, он меня не слушал и не слышал, т. к. его целью было оправдать поведение директора и указать мне на мое место « под солнцем в Чувашии». Унижая меня Мозяков Ю.Я. неоднократно повторял, что я человек аморальный и приказ директора это очень мягкое наказание, что если бы он был директором, то уволил бы меня за такой проступок. Я только попросила девочку не называть моего ребенка двоечником, в чем состав моего «ПРЕСТУПЛЕНИЯ»? Почему надо мной и моими детьми можно совершать, как выражается господин Мозяков, групповое насилие.
Мое семейное положение никак не сказывается на моей работе, я не совершаю сексуальных домогательств в отношении детей, не пью на рабочем месте, меня пьяную под заборами не собирают, я не разрушила чужую семью, у меня нет брошенных на стороне детей, я не веду разгульный образ жизни, не избиваю и не унижаю школьных детей даже тех, у кого не получается учиться хорошо или дети из неполных семей.
В сложившейся конфликтной ситуации я по заявлению попросила перевести моего ребенка на класс ниже по возрасту, т.е в класс где я работаю. Мне в грубой форме было отказано и предложены варианты, которые меня не устроили. Я не понимаю, почему ученик начальных классов должен выезжать в другой населенный пункт учиться, если он обучается по месту жительства или должен был обучаться, изолированно от детского коллектива не имея тяжелых заболеваний. По направлению директора школы мне пришлось вести ребенка на медико – психолого-педагогическую комиссию, где заполняется заявление с формулировкой об умственной отсталости. Я по направлению директора прошла дорогостоящие обследования и комиссию, чтобы перевести ребенка от учителя. На консультации у невролога, врач предупредила меня о том, что у ребенка появилась предрасположенность к приступам эпилепсии, что проявится в 5 классе. Было назначено лечение и прием успокоительных препаратов. У ребенка нервный срыв. Интеллект ребенка полностью сохранен и на комиссии действия дирекции школы не поняли. Мне предложили обратиться в суд или к Уполномоченному по правам детей в ЧР.
Первым делом я письменно обратилась за помощью к главе Шумерлинского сельского поселения Шуканову И.Г. и совету депутатов д. Шумерля. Но глава ответил, что решение таких вопросов не входит в его компетенцию.
Далее я обратилась в прокуратуру г. Шумерля. Помощник прокурора Бойцова Л.В. направила мое заявление (повторно) главе Шумерлинского района Мурашкину Владимиру Алексеевичу. Так как все лица указанные в жалобе чувашской национальности, то объединив усилия, оставили мое заявление без ответа до сегодняшнего дня.
В ноябре, в школе была проведена прокурорская проверка и после этого ГОВД г. Шумерли возбудило уголовное дело и Сидорова О.А. и Николаева Т.А во всем обвинили меня.
Дважды я обращалась к Министру образования Чувашии Черновой, после чего обстановка на рабочем месте и в деревне еще больше обострилась, т.к. директор, заместитель директора и учитель Саерова Ю.Н. уверены в своей безнаказанности.
Саерову выдвинули на первое место в конкурсе «Самый классный класный» не только по школе, но и в районном туре и даже направили на республиканский тур конкурса. Учителя везде восхваляют и, смеясь, мне в лицо заявляют, директор и завуч, что я ничего не добьюсь. Все будет, так как им захочется.
На правах матери я обратилась за помощью к уполномоченному по правам ребенка в Чувашии – Андрееву А.В., который дистанционно оказал содействие по переводу моего сына.
Но мое положение стало невыносимым. Администрация школы строго запретила педагогам школы любое общение со мной вплоть до штрафных санкций или увольнения с работы. Работники школы со мной не общаются.
21 ноября 2009 года во время урока я потеряла сознание, и учащиеся школы пригласили фельдшера Шумерлинского ФАП Григорьева Альбина Ивановна, которая оказала мне помощь до приезда бригады врачей. Меня увезли в больницу. За это фельдшер Григорьева получила от руководства больницы замечание, т. к. Сидорова и Николаева пожаловались, что во время урока, без разрешения администрации школы никто не имеет права входить в класс.
Во время болезни моя мать дважды обратилась в прокуратуру с просьбой защитить меня и моих детей, но ее заявление отправили к Мурашкину, но он действия администрации школы поддержал. Шумерлинская городская прокуратура не проведя проверки, пользуясь круговой порукой, тоже поддержала действия директора, заместителя и учителя правомерными.
14.12.2009 года в школе была комиссия из Министерства образования. Юрист мне объяснил, что действия учителя Саеровой и администрации школы имеют под собой правонарушения, но никаких мер принято не было.
За то, что я была вынуждена ездить с сыном в республику по врачам и комиссиям заместитель директора Сидорова О.А. сняла с моей стимулирующей части вознаграждения два балла. А учителя Саерову наградили первым местом за участие в конкурсе «Самый классный классный» и добавили за это три балла. Это что пример для педагогов? Информацию вывесили на сайте школы, чтобы показать, что в Чувашии учитель чувашской национальности имеет право на все, а русская мать здесь ничто! На мой вопрос, почему так поступили, директор указала мне на дверь.
Заместитель директора Сидорова Ольга Александровна ведет агитационную работу среди населения, что из-за моей семьи на территории деревни не будет построена новая школа. Эту информацию поддерживает депутат нашей деревни Хуморов Георгий Михайлович и выступает по данному вопросу на общешкольных собраниях. Я и мои дети неоднократно слышим от жителей деревни упреки «из-за этой русской семейки откладывают строительство новой школы».
На данный момент директор находится под следствием, но на каждом совещании, родительских, собраниях жителей деревни она заявляет, что из – за перевода моего сына в мой класс, правительством республики не будет выделено денег для строительства в деревне новой школы, а люди выказывают свое недовольство в агрессивной форме.
На совещаниях директор постоянно пугает тем, что мой сын не сдаст ГИА, что я вытрепала все нервы педагогам школы, но каким образом, мне не понятно, т.к. со мной ни один работник школы не общается. Директор после очередного посещения УБЭП приходит в школу и ведет работу, что яко бы я пишу на неё заявления и жалобы. Я единственное была вынуждена обратиться во время перевода своего сына в другой класс, т.к. ребенок дома заявил, что в школу больше не пойдет, а включит газ и отравится.
В отношении старшего сына на стенах Шумерлинского сельского клуба были написаны угрозы о сексуальном насилии, а когда приехал участковый, то замдиректора Сидорова О.А. заявила, что это он сам написал про себя, про учителей и друзей. Это дети так играют. Подростку 16 лет и он правильно воспитан. Преступление было совершено с 24.00 до 04.30. в это время мой сын спал дома. Когда я возмутилась, мне заявила Сидорова, я ничего н 6 е говорила, но ведь я слышала все собственными ушами. Участковый пояснил, что когда мой ребенок увидел эти надписи, то стал заикаться.
В школе и деревне преследуются, все семьи кто хоть как-то со мной общается, все сказывается на оценках детей. Ведутся беспрестанные сплетни, но идти в суд люди бояться, ссылаясь на то, что потом каждого будет ждать такая же участь и преследования какими преследуется моя семья. Все документы у меня на руках имеются.
Нам некуда ехать, у меня кредит. Перейти в другую школу я не могу, т. к. тут круговая порука. Везде только «свои да наши». Я не могу найти защиты своих прав в Чувашии. Остаться без работы я не могу. Прощу, вас откликнитесь, помогите, пожалуйста, защитить мои права и права моих детей на свободное проживание на территории Российской Федерации, без преследования на национальной почве. Защитить мое право на работу в спокойной психологической обстановке, т. к. мой труд направлен на духовно-нравственное воспитание детей. Защитить права моих детей на качественное образование, независимо от школьных поборов. Защитить мои честь и достоинство педагога, матери, женщины, как законопослушного гражданина РФ.
