Во что превращается условно-досрочное освобождение в Хакасии.
ИА «Хакасия» в своих публикациях неоднократно касалось проблем, связанных с нарушением законных прав граждан, которые находятся в местах лишения свободы. В список таких нарушений попадают и неоказание медицинской помощи, и бесчеловечное обращение, и избиения, и даже смертельные случаи.
Сегодня речь пойдет о таком вопросе, как условно-досрочное освобождение (УДО). Законодатель предусмотрел данную меру как стимул для исправления людей наказанных лишением свободы.
Суды обычно освобождают тех осужденных, в отношении которых об этом ходатайствует администрация исправительного учреждения, которая считает, что человек для своего исправления не нуждается в дальнейшем отбывании наказания в виде лишения свободы.
Почему прислушиваются именно к администрации, и почему ее мнение считается решающим в вопросе досрочного освобождения? Потому что сотрудники исправительных колоний - это работники пенитенциарной системы, под чьим неусыпным контролем находится каждый заключенный. Именно они видят, как влияет процесс отбывания наказания на исправление человека. У кого как не у них есть реальная возможность это оценивать?
Осужденные, зная о возможности освободиться раньше срока, и о том, что мнение администрации имеет решающее значение, безусловно заинтересованы в своем исправлении.
Так было до относительно недавнего времени и в Хакасии. Однако в какой-то момент ситуация в корне изменилась. Говорят, что произошло это после смены прокуроров и судей, рассматривающих вопросы об УДО. К мнению администрации стали прислушиваться все реже и удовлетворяется лишь незначительная часть ходатайств, поддержанных исправительной колонией. Теперь основным определяющим фактором для удовлетворения таких ходатайств является мнение прокурора.
Здесь возникает закономерный вопрос, откуда прокурор, который, чаще всего раньше никогда даже не видел осуждённого, может знать заслуживает ли он досрочного освобождения? А если прокурор располагает какими-то материалами, то они должны быть представлены суду, чтобы судья мог их оценить и на основании этой оценки вынести решение.
Однако, как показывает практика, на сегодняшний день судьи не заморачиваются исследованием этого вопроса. Редакции стала известна история некоего осужденного Бориса Локьяева, отбывающего наказание в исправительной колонии №33 (ИК-33). В начале двухтысячных годов в юном возрасте молодой человек получил очень суровый, но, наверное, справедливый приговор - 18 лет лишения свободы.
В 2016 году, отбыв более 15 лет, он обратился с ходатайством об условно-досрочном освобождении. Администрация колонии это ходатайство поддержала. В характеристике администрация указала то, что осужденный характеризуется исключительно положительно. Во время отбывания наказания прошел курс обучения, получив специальность «газоэлектросварщик». Отметили и добросовестное отношение к труду, активное участие в воспитательных мероприятиях и многочисленные поощрения, грамоты и благодарственные письма. Кроме этого сообщается, что осужденным предприняты все меры для заглаживания материального вреда, причиненного потерпевшим в результате преступления. Сами потерпевшие также выразили согласие на условно-досрочное освобождение Локьяева.
То есть осужденный отбыл практически весь срок, встал на путь исправления и зарекомендовал себя с положительной стороны, поэтому администрация ИК-33, видимо, обоснованно посчитала, что Локьяев для дальнейшего исправления не нуждается в изоляции от общества.
Однако в суде прокурор заявил, что возражает против удовлетворения ходатайства. Но привести существенные доводы он не смог. Но Абаканский городской суд в лице судьи Елены Щербаковой согласился с мнением прокурора, в ходатайстве осужденному было отказано.
Мужчина пытался обжаловать постановление во всех инстанциях Хакасии, но у него ничего не выходило до тех пор, пока не дошел до Верховного Суда РФ. В результате Президиум Верховного Суда РХ под председательством Виктора Носова на основании постановления судьи Верховного Суда России пересмотрел судебные решения хакасских судов, признал их незаконными. Дело было направлено на новое рассмотрение в Абаканский городской суд.
Казалось бы, закон восторжествовал... Но тут, судя по всему, включились рычаги корпоративной солидарности правоохранителей Хакасии. И прямо накануне повторного рассмотрения дела в Абаканском городском суде у Бориса Локьяева появляется дисциплинарное взыскание. Здесь важно пояснить, за что оно было наложено. Осужденный самостоятельно починил свою обувь, а по правилам внутреннего распорядка этого делать не полагается. Вряд ли взыскание по такому смехотворному поводу менее чем за сутки до судебного заседания могло возникнуть случайно. Скорее всего, ситуация была коллективно согласована и искусственно создана.
Синхронно с этим событием меняется и позиция администрации колонии, которая перестала поддерживать ходатайство осужденного. Согласитесь, не очень-то логично из-за починки обуви в одночасье поменять мнение о человеке, которое формировалось годами. Скорее всего, задача была поставлена сверху. Наверняка ничего более серьезного с ходу придумать не удалось.
В таком случае напрашивается только два варианта объяснения произошедшего. Либо нарушение действительно вопиющее и является признаком крайне асоциального поведения. Либо нужно было помочь судье и прокурору, чтобы возмутитель спокойствия посидел еще несколько лет, дабы неповадно было жаловаться в Верховный Суд России. Пусть каждый сам выберет для себя наиболее реальный вариант.
При повторном пересмотре дела судья Абаканского горсуда, опираясь на это свежее взыскание, в удовлетворении ходатайства осужденного вновь отказал. В остальной части решение практически дублирует доводы, которые вышестоящими инстанциями уже были признаны несостоятельными. Отметим, что если бы судья Елена Щербакова не допустила нарушения закона, то Локьяев бы был уже условно-досрочно освобожден и чинил свою обувь дома.
Почему незаконное решение судьи не влечет для него никаких последствий? И почему дисциплинарное нарушение в виде починки обуви является для суда таким значимым? Вопросы риторические. Наверное, все понимают почему.
Практика показывает, что когда какие-то изменения происходят, то они происходят не просто так. Если прокуратура поставила задачу изменить практику рассмотрения вопросов об условно-досрочном освобождении, чтобы решать их без учета мнения администрации исправительных учреждений, а суд, по всем признакам эту инициативу поддерживает, то в этом, наверное, есть чья-то заинтересованность.
Говорят, что для положительного решения вопроса о досрочном освобождении нужно обращаться к определенным адвокатам. Они якобы умеют приводить такие доказательства, которые убеждают прокурора дать благоприятный отзыв, а судью согласиться с тем, что осужденный достоин освобождения.
Так это или нет, судить не беремся, но проверить бы не мешало. Есть основания полагать, что именно таким образом и удобряется почва для коррупции.
