Можно ли как-то взыскать с тех ребят деньги на восстановление зубов моего сына?

В ночь с 29.06.2012 г. на 30.06.2012 г. мой сын, Обирык Д.В., был избит несовершеннолетним Кочетковым Д. и Игольниковым А.

Домой мой сын пришел весь в крови, нос был опухший, из него постоянно текла кровь, верхняя губа была разбита, передние зубы сломаны: один наполовину, другой - совсем. Как выяснилось потом, несовершеннолетние Кочетков Дмитрий и Игольников Алексей, находясь в сильном алкогольном опьянении, пытались объяснить моему сыну, что такие спортивные брюки, как у Дениса, не носят. Это и стало причиной избиения. На другой день я и мой муж пошли домой к Кочетковым. Пытались разговаривать с ним и его бабушкой. Разговора не получилось. После этого мы написали заявление в полицию.

Заявление поступило на рассмотрение к Старшему инспектору по делам несовершеннолетних Булыгиной И.В. После этого к нам приезжали из полиции, опросили моего сына, съездили на место, где произошло избиение (там всё было в крови), затем поехали к Кочетковым. Вечером в этот день к нам домой пришли те ребята, которые избили моего сына, Кочетков Д. с бабушкой и Игольников А. с отцом. В процессе разговора бабушка Кочеткова уговаривала забрать заявление, так как вся жизнь ее внука якобы будет испорчена. Отец Игольникова не принимал участия в разговоре. Кочетков Д. постоянно задавал вопрос: сколько вы хотите, сколько вам заплатить? На мой вопрос – зачем же вы предлагаете нам деньги, если вы утверждаете, что в избиении не принимали участия? Затем ребята пошептались и позвали меня выйти с ними на улицу. С ними пошел мой муж, Михайлов С.В. и отец Игольникова А. Ребята признались, что били Дениса. Это мы описали в объяснительных к Булыгиной, но та ответила, что это просто бумажки, на которые никто не обратит внимания.

Тогда на что в полиции обращают внимание?

Кочетковы предложили нам деньги. Мы согласились на полное восстановление выбитых зубов, при этом мы не запросили возмещение ущерба ни за сотрясение головного мозга, ни за сломанный нос. На следующий день мы привезли акт осмотра и стоимость восстановления выбитых зубов. Стоимость составила 35 тысяч рублей (все документы у нас на руках). Возмущению бабушки Кочеткова не было предела. Почему так много – вставьте железные коронки, они дешевле. В общем, кое-как договорились, что обе стороны выплатят по 17 тысяч рублей, но после того, как мы заберем заявление.

В полиции г.Нефтегорска работает дядя несовершеннолетнего Кочеткова Д. – Кочетков Сергей. Когда мы писали заявление, бабушка Кочеткова Д. постоянно бегала к сыну в дежурную часть, они шептались, моргали друг другу. Булыгина повела на подпись к начальнику полиции, а когда вышли, то обнаружили, что Булыгина и бабушка Кочеткова Дмитрия закрылись в актовом зале и долго разговаривали. В результате деньги нам не отдали. Дело нам пришлось возобновить, но это ни к чему не привело. За то время, пока материалы находились у Булыгиной И.В., на беседу нас вызвали только один раз. Нам объяснили, что ребята не признают свою вину, а когда я попыталась возмутиться, Булыгина И.В. закричала: «У нас не гестапо! И пытать мы тут никого не собираемся! Что ребята сказали, то я и записала!»

Дело наше закрыли за отсутствием признаков преступления.

Замечательно! У моего сына сломан нос, выбиты зубы, сотрясение мозга, а признаки преступления отсутствуют! С таким постановлением я не могу даже в суд обратиться. А с кого взыскивать? Ведь лица не установлены…

Когда был акт судебно-медицинского исследования, дело вновь было открыто и вела его дознаватель Широкова А.М. Она тоже не обратила внимания на наши объяснительные, и сообщила нам, что Кочетков – астматик, а значит, его нельзя привлечь к ответственности. Получается, что астматик занимается спортом, в качестве боксерской груши выбирает моего сына, у которого врожденное генетическое заболевание - незавершенный остеогенез (у Дениса было одиннадцать переломов, в том числе перелом позвоночника), наносит двенадцатый перелом, выбивает зубы, и при этом его нельзя привлечь к ответственности? А то, что у моего сына незавершенный остеогенез, нам посоветовали не говорить.