По приговору суда мой сын был осужден по обвинению в убийстве и краже, предусмотренных ч. 2, ст. 105 и ч. 2, ст. 158 УК РФ, с назначением наказания в виде пожизненного лишения свободы.
Затем позже, приговором суда он был оправдан по обвинению в убийстве и краже, предусмотренных ч. 2, ст. 105 и ч. 2, ст. 158 УК РФ, по основанию непричастности к их совершению, и был признан виновным в посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа, т.е. в совершении преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, с назначением наказания в виде 18,6 годам л/св в ИК особого режима.
С приговором суда и кассационным определением в части осуждения по ст. 317 УК РФ сын не согласен, по следующим причинам:
Излагая субъективную сторону совершенного, суд 1 инстанции в качестве мотива действия привел побуждения К. избежать задержания.
Вывод об указанном мотиве является неправильным, т.к. входит в противоречие с другими выводами суда, а главное, с выводом о непричастности К. к преступлениям, по подозрению в совершении которых и намеревались его задержать.
Судом установлено, что К. непричастен к убийству и краже, что юридически равно не совершению им данных преступлений. Из этого и нужно исходить при решении вопросов о субъективной стороне преступления, за которое он осужден.
Поскольку Кадыров оправдан, то сейчас как таковое его задержание по подозрению в их совершении никак не может признаваться правомерным ограничением его прав.
В своих выводах, изложенных в приговоре, суд пришел к выводу, что преступление было совершено, с прямым умыслом. Т.к. до нанесения ножевого ранения потерпевшему, Кадыров, якобы, был надлежащим образом – голосом и предъявлением служебного удостоверения – уведомлен о том, что к нему подошел сотрудник милиции. И пытаясь избежать задержания, он осознавал, что, нанося удары ножом в тело оперативника, тем самым посягает на жизнь сотрудника правоохранительных органов.
Однако данные выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. Они являются необоснованными и даже противоречивыми.
На допросе, К. показал, около двух часов ночи, по просьбе своего знакомого – Г., он пришел на остановку для встречи с ним. На остановке было очень темно. Неожиданно к нему быстрым шагом подошел незнакомый мужчина и резко протянул руку в его сторону. Испугавшись движения его руки, он вытащил из кармана нож и слегка ткнул им в сторону мужчины, чтобы его испугать.
Затем начал размахивать перед собой ножом, демонстрируя его, как орудие защиты. Тем самым, заставляя мужчину отступить и освободить для него проход на проезжую часть дороги, куда по ней и побежал. Услышав выстрелы и крики, остановился, и был задержан.
Допрошенный, в качестве потерпевшего оперативник, показал, что он стал подходить к остановочному комплексу, где стоял мужчина, чтобы проверить его личность. На остановке было темно, потому он и подошел вплотную к нему, но лица его не разглядел. Из бокового кармана куртки достал удостоверение и сказал «милиция». Тут же получил ножевое ранение в живот. Затем мужчина начал махать ножом. Мужчина стал убегать по дороге, его догнали и задержали.
Анализируя вышеизложенное, видно, что сам К. не нападал на оперативника, т.к. именно потерпевший первым подошел к нему. Нож находился в кармане и в чехле. Следовательно, нож не готовился заранее, как орудие нападения на потерпевшего.
Кроме того, согласно заключению СМЭ, у оперативника. Было обнаружено одно ранение в виде повреждения большого сальника, глубина ранения была не глубокая, 14 мм, т.е. жизненно важные органы задеты не были.
Данное заключение СМЭ, фактически подтверждает показания К. в том, что он слегка ткнул ножом в сторону потерпевшего, чтобы испугать его. Но, из-за темноты на автобусной остановке не рассчитал своих действий. Прямого умысла на лишение жизни оперативника у него не было. Кроме того, находясь от оперативника. На расстоянии одного метра, К. имел реальную возможность причинить более серьезные повреждения потерпевшему. Однако этого не сделал, а попытался убежать.
Согласно выводов суда, преступление было совершено К. с прямым умыслом. Т. к. до нанесения ножевого ранения оперативнику, К. был уведомлен – голосом и предъявлением удостоверения, о том, что к нему подошел сотрудник милиции.
Допрошенный в суде оперативник. Показал, что на остановке было темно, и даже подойдя к К. вплотную, он не разглядел его лица. Указанная ситуация на автобусной остановке была пояснена и в суде.
Уведомление же оперативником голосом «милиция»: в неосвещенном месте, на безлюдной улице, в гражданской одежде, не может являться достаточным доказательством и свидетельством о его принадлежности к правоохранительным органам.
Кроме того, особенно следует подчеркнуть реплику гособвинителя в судебном заседании после выступления в прениях сторон:
- Конечно, на остановке было темно, что хотел увидеть в удостоверении подсудимый, вглядеться в фото и т.д.? Достаточно того, что он что-то держал в руке, сказал «милиция».
Где этими словами гособвинитель фактически подтвердила сложившуюся обстановку на автобусной остановке и невозможности рассмотреть удостоверение в руке потерпевшего.
Кроме того, излагая субъективную сторону содеянного, суд в качестве мотива действий привел побуждения К. избежать задержания.
Вывод об указанном мотиве является необоснованным и входит в противоречия с другими выводами, а главное – выводом суда о его непричастности к преступлениям, по подозрению в совершении которых и намеревались его задержать.
Приговором суда он был оправдан по обвинению в убийстве и краже, и следовательно, не осознавал и не ожидал уголовного преследования. Не знал об осуществлении в отношении его каких-либо розыскных мер, проводимых.
По показаниям потерпевшего оперативника, где на вопрос адвоката о том, понял ли К., что ему предъявили служебное удостоверение, ответил, что не знает, потому что на месте происшествия было темно. Он также пояснил, что при этом К. стоял по отношению к нему боком.
Также на сложившуюся ситуацию на автобусной остановке повлияли и другие факторы, условия и обстоятельства: не совершение К. противоправных действий до инцидента; неожиданность появления незнакомого человека; нахождение в ночное время в безлюдном месте; отсутствие объективных и бесспорных признаков принадлежности оперативника к числу работников милиции; скоротечность ситуации и др.
Следует отметить и вывод суда в приговоре о том, что преступный умысел, в виде посягательства на жизнь сотрудника правоохранительных органов, К. до конца не довел, по независящим от его воли обстоятельствам. Т. к. оперативнику была оказана своевременная помощь.
Данный вывод суда не соответствует фактическим обстоятельствам дела.
Как следует из материалов дела, после причинения ранения потерпевшему, К. побежал по дороге, где его стали преследовать: оперативник и сам потерпевший. После того, как задержали К., мимо проезжала машина скорой помощи, на которой увезли оперативника в больницу. (из показаний оперативника и потерпевшего).
Утверждение суда в приговоре о своевременном оказании медицинской помощи, выглядит необоснованным, несостоятельным и без достаточных к тому оснований. Поскольку данное утверждение уместно только в случае немедленного оказания медицинской помощи. Тогда как оперативник вместе с другими оперативниками стал преследовать К. по дороге. В больницу его увезли только через некоторое время, уже после задержания К.
Прошу обратить внимание и на пределы судебного разбирательства.
Предварительным следствием, в обвинительном заключении в совершении преступления по ст. 317 УК РФ, были указаны обстоятельства, характеризующие субъективную сторону этого преступления, а именно: мотив, в виде попытки скрыться и уйти от ответственности за ранее совершенные преступления, что в дальнейшем, по утверждению предварительного следствия и явилось мотивом посягательства на жизнь сотрудника милиции, в целях воспрепятствования его законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности.
В свою очередь, суд, постановляя приговор, самостоятельно сформулировал обвинение, где в приговоре признаки субъективной стороны преступления в описании преступного деяния уже изложены иначе, чем в предъявленном обвинении:
а) в осознании К., того, что к нему подошел сотрудник правоохранительных органов и попытка избежать задержания;
б) умышленная форма вины, в виде посягательства на жизнь сотрудника правоохранительных органов, а также не доведение его до конца, по не зависящим, от воли К. обстоятельствам, т.к. потерпевшему своевременно была оказана медицинская помощь.
В результате изменения судом обстоятельств обвинения, суд ухудшил его положение и нарушил право на защиту.
По закону суд обязан был рассмотреть уголовное дело в пределах предъявленного обвинения, а при неполноте предварительного расследования или неправильном формулировании обвинении, поступить в соответствии с положениями ст. 49 Конституции РФ и ст. 14 УПК РФ.
Из которых следует, что в случаях несоблюдения стороной обвинения процедуры доказывания виновности обвиняемого, все неустранимые сомнения толкуются в пользу подсудимого.
Конституционный суд РФ в Постановлении от 20.04.1999 г. №7-П, установил, что уголовное судопроизводство основывается на принципе состязательности и равноправия сторон, которое, прежде всего, означает строгое разграничение судебной функции разрешения дела и функции обвинения, которые, таким образом, осуществляются разными субъектами.
Суд, рассматривая уголовные дела, осуществляет исключительно функцию отправления правосудия. И не должен подменять органы и лиц, формирующих и обосновывающих обвинение, не устранимые ими сомнения в виновности обвиняемого толкуются в пользу последнего.
